Повелители драконов: Земля злого духа. Крест и порох. Дальний поход - Андрей Анатольевич Посняков

– Вперед! – бросив дымящуюся после выстрела пищаль, что есть мочи завопил Мокеев. – В клинки их, гадов! В сабли! Приказываю не щадить никого.

Поправив на голове шлем-мисюрку, Семенко Волк хищно осклабился:

– А девок, атамане?

– Девок – в полон! – захохотал десятник. – Потом поделим. Смотрите, не упустите никого. И в хижинах гляньте… По потом – огня!

Возглавив нападение, вовсе не лишенный храбрости Олисей сразу же взял на клинок сунувшегося молодого воина, затем зарубил второго, третьего… а уж на четвертом-то и совсем вошел в раж и, казалось, больше ничего уже не видел – одну только кровь да затаившийся в глазах врагов страх. Страх и ненависть.

– Коли, вражин, р-руюи-и-и-и!!!

– На, гадина, получай!

– В каре – стройся! Заряжай… Целься… Пали!!! Заряжай…

Золота не было! Мокеев с преданными ему казачками уже обшарил какой-то длинный, крытый шипастой шкурой дракона дом и несколько хижин. А золота не нашел! Не видел даже, если не считать блестящие бляхи на груди воинов… Ну, хоть что-то!

– Давай их сюда стаскивай, – указав саблею на вытоптанное местечко перед длинным домом, Мокеев хохотнул и с презрением сплюнул себе под ноги. – Ну, что, волхвы? Где же все чародейство ваше? А нету!

– Господине… – кинув в общую кучу трофейный золоченый нагрудник, подскочил к десятнику Семенко Волк.

Кудрявый чуб его выбивался из-под стального шлема, темные глаза сияли каким-то злобным торжеством, жаждой крови и нескрываемой алчностью.

– Чего хотел? – с удовлетворением взглянув на прямо на глазах растущую кучу добра, Мокеев обернулся.

– Там… – Семенко показал рукой. – Один убежал к болоту. Тоже в нагруднике. Золотом! Ты, атамане, велел…

– Погодь, – с ухмылкой прервал десятник. – Сам его достану. Разомнусь… а то надоело тут. Капище еще не нашли?

– Нет, господине.

– Ну, как отыщете, скажешь.

Поигрывая саблею, Олисей вальяжно, не торопясь, спустился к трясине, еще издали заметив сидевшего на коленях дикаренка – тощего и совсем еще юного парня со смуглою кожей, с золотой бляхою на груди и кинутой в траву палицей. Перед сим вражиной, хвостом в болотине, лежала дохлая змеюга с вывалившимся раздвоенным языком и бессильно раскрытой пастью. Жуткую голову твари парень держал в руках, поглаживал и… плакал, то и дело приговаривая:

– Нгыленко, Нгыленко, у-у-у… у-у-у…

«Конечно, можно бы его и в плен взять… – подходя, подумал десятник, – да ведь сам же и приказал, чтоб в живых – никого, окромя девок. Так что уж…»

Мокееву показалось на миг, будто бы что-то дернулось перед глазами, поплыла и почти сразу исчезла сиреневая дрожащая дымка. Парень оглянулся – сверкнула глазищами с такой лютой злобою, что казак, недолго думая, взмахнул с оттяжкою саблей…

Срубленная голова, подняв грязные брызги, упала в трясину, однако сам юный колдун вдруг поднялся на ноги, мертвая голова змеи в руках его вдруг сверкнула взглядом – ненавидящим, черным… Мокеев явственно ощутил какую-то непонятную, внезапно возникшую слабость. Пальцы сами собою разжались, упала в траву тяжелая сабля… А змея все смотрела, пристально, не отрываясь, да и сам десятник никак не мог оторвать взгляда от этих жутких пылающих глаза… то ли змеиных, то ли – все же – человеческих! Странно, но кровь из обрубленной шеи колдуна вовсе не хлестала…

Господи, помоги!!!

Прошептав молитву, Олисей почувствовал прилив сил и, не тратя зря времени, живенько выхватил из-за пояса кинжал…

…Снова змеиный взгляд! Ожег, словно стегнул кнутом!

…казак дернулся, замычал… и с силой вонзил кинжал себе в сердце!

– Вон, ступени… туда! – указав саблею выход, атаман ринулся первым, чувствуя, как следом за ним рванулись остальные казаки, оставив позади, в глубине пещеры, убитых выстрелами менквов и даже одного неосторожно сунувшегося колдуна… впрочем, колдун то был или нет, никого особо не интересовало. Просто кто-то из казаков оглянулся на шум, да сразу махнул саблей…

На небольшой площади перед старой осиною было пусто, а со стороны болота доносились выстрелы, звон сабель и торжествующие крики казаков.

– Спаси. Господи, кажись, ломят наши! – прислушавшись, довольно прошептал Афоня.

– Вон их капище, – Иван указал клинком на приземистый, крытый шипастой шкурой храм со входом в виде разверстой пасти дракона. – Молись, отче! Думаю – там колдуны. Надо много молиться.

Важно кивнув, священник взял в руки крест и, трижды осенив им вход в капище, принялся честь молитву.

– Пленных не брать, – обернувшись, еще раз предупредил атаман. – Увидите кого – стреляйте. Не давайте на колдовство времени!

Он предупредил вовремя – из пасти как раз выскочили двое в черепах-масках, что-то завопили, забили в бубны… у казаков дернулось все перед глазами, поплыло…

– Господи-и-и Иисусе Христе-е-е… Богородица-Дева-а-а… – подняв повыше крест, громко затянул отец Амвросий.

И тотчас же раздались выстрелы.

Упали наземь поверженные освященными пулями колдуны. Исчезла дымка…

– Ну, – Еремеев усмехнулся. – Теперь пора и в капище! Молитесь, казачки! Держите наготове сабли.

В черненом панцире, в шлеме с пером, атаман имел вид доблестного конкистадора, наконец-то прорвавшегося к кровавым пирамидам индейцев. Об отце Амвросии нечего было и говорить – не переставая молиться, священник посматривал на проклятое капище с таким видом, словно бы собирался сровнять его с землей одним своим взглядом.

Заглянув в пасть, Иван ловко перепрыгнул торчащие драконьи зубы и, оказавшись в храме, замер, дожидаясь остальных.

– Что-то темновато, – встав рядом, хмыкнул Михейко Ослоп.

Поводя саблей, Иван поправил на голове шлем, ухмыльнулся:

– Жаль, факелов не захватили.

– А зачем факела, атамане? Сейчас!

Здоровяк ударил секирою… вроде бы и не замахивался особо, а накрывающая храм драконья шкура порвалась, расползлась, словно гнилая сермяга. Хлынувший в капище солнечный цвет отразился от золотого идола, вовсе не огромного, но такого… увесистого.

– Ох ты ж, мать честная! – поставив секиру, удивленно присвистнул Ослоп. – А вон еще, на стенках золотишко… и в углу…

В углу вдруг метнулась чья-то тень!

Михейко поднял секиру…

Тень поспешно бухнулось на колени:

– Не надо-о-о. Я же свой, свой… Карасев Дрозд, ага.

– А вот этого – в плен, – приказал атаман. – Ну, что, Карасище, о колдунах что-нибудь скажешь?

– А нету колдунов, – предатель скривил тонкие губы, длинное, мосластое лицо его, казалось, еще больше вытянулось – то ли от разочарования, то ли, наоборот, от облегчения.

– Нету колдунов, – снова повторил предатель. – Не так и много их в этом селении было. Двоих – небольшой силы – вы только что пристрелили – я слышал! Хорошо, в плен не надумали брать. Сбежали бы, отвели глаза – все-таки колдуны, хоть и слабенькие.

– А старшой волхв? – вспомнил Иван. – Тот, что со мной говорил… Он-то что?

– Думаю, сбежал, господин…