Инженер магии - Лиланд Экстон Модезитт

Глядя на всадников, привязывающих лошадей к столбу, юноша отмечает что Брид оброс неряшливой бородкой, вокруг его запавших глаз темные круги, а щеку украшает глубокий шрам. Кадара исхудала, черты ее лица обострились, а глаза запали так же, как и у Брида.

— Перекусим? — спрашивает Доррин, указывая в сторону кухни.

Брид устало кивает. Кадара молча поднимается на крыльцо.

— Вы могли бы поставить лошадей в конюшню.

— Мы ненадолго, — бурчит Брид.

— И тут гораздо теплее, чем там, где мы были, — добавляет Кадара.

Отряхнув сапоги, они заходят на кухню.

— Сидр еще не согрелся, — с ходу сообщает Мерга. — Могу предложить хлеба, сыру и немного сушеных фруктов.

— Замечательно, — говорит Кадара. Брид молча расстегивает куртку.

— Почему бы вам с Фризой не сходить к Рилле? — говорит Доррин, глядя на Мергу. — Сидром я сам займусь.

— Да, мастер Доррин. Снегу вон сколько навалило, ей наверняка нужно помочь. Сейчас кликну Фризу, и мы пойдем.

Накинув овчину, Мерга выходит на крыльцо.

— Да ты, я гляжу, стал большим человеком, — говорит Кадара с хриплым, натянутым смешком. — Уже и прислугой обзавелся.

— Каким там большим! — машет рукой Доррин, — Мне пришлось взять кухарку, потому что я хотел избавить ее и ее дочурку от побоев, а в результате... В общем, вышло так, что ее муж покончил с собой, и мать с дочкой остались без куска хлеба. Вот я и...

Он берет котелок, в котором Мерга подогревала сдобренный пряностями сидр, и наполняет кружки.

— Спасибо, — говорит Брид, поднося кружку к лицу и вдыхая пар. — Долгая нынче зима.

— Вам что-то от меня нужно? — нарушает затянувшееся молчание Доррин.

— Да, — кивает Брид. — Беда в том, что я не знаю, что именно. Придет весна — не может же эта зима длиться вечно! — и кертанские новобранцы заполонят все дороги к Элпарте. Они могут использовать и реки.

— Но я не могу делать острое оружие. Разве только щиты из черного железа...

— Они тяжелые, — качает головой Кадара.

— На Отшельничьем их изготовляют потому, что только они могут отражать огненные шары Белых магов. А что до веса, то я могу выковать их потоньше.

— Да, пара таких щитов нам бы не помешала, — соглашается Брид, — но этого недостаточно. Нам необходимо как-то остановить их продвижение. Нет ли у тебя часом какого-нибудь волшебного ножа, способного резать войско на расстоянии?

— Я никогда... кроме того...

— Знаю, тебе становится плохо при одной мысли об остром оружии, куда уж тут его делать!..

— Чего не могу, того не могу, — угрюмо произносит Доррин, выпрямляясь на стуле.

— Удобно устроился, — фыркает Кадара.

Доррин бросает на нее раздраженный взгляд.

— Я каждый день пытаюсь исцелять людей, которые недоедают и поэтому не могут противиться ни поносу, ни чахотке, ни лихорадке. Половина населения Дью медленно замерзает по той единственной причине, что у людей нет ни денег на покупку дров, ни сил, чтобы добраться до лесу и набрать валежника. Я чувствую себя виноватым из-за того, что у меня есть еда. Торговцы, и те — уж вам ли это не знать! — каждодневно рискуют жизнью. И ты говоришь, будто я удобно устроился?

— Прости, Доррин, но послушай и ты. Я себя ни перед кем виноватой не чувствую. Мы шастаем по горам и теряем силы, а ты тем временем зарабатываешь почет и деньги. У тебя есть дом, ты спишь в чистой постели, и люди смотрят на тебя с уважением. А когда проезжаем мы, они отворачиваются. От нас пахнет смертью, хотя, возможно, мы спасли не меньше жизней чем ты.

— Надо подумать... — бормочет Доррин. — Мы ведь осенью уже об этом говорили, верно? Что-то режущее, как нож, но не являющееся ни ножом, ни мечом? Может быть, порох на что-нибудь сгодится? Эти кертанцы... с ними будут чародеи?

— Скорее всего. Наверное, не со всеми отрядами, но будут.

— А как твой отряд?

— Теперь это отряд Кадары.

Только сейчас юноша замечает, что и на ее вороте красуются нашивки.

— Брид теперь возглавляет ударную группу из трех отрядов.

Не зная, что сказать на это, Доррин спрашивает о другом:

— Эти кертанцы, они двинутся по дорогам?

— Мы все движемся по дорогам, — отвечает Брид. — А каким еще способом можно переправить войско через горы? По бездорожью, по грязи да каменюкам армия не пройдет.

— Хм...

— Подумай, кузнец, дельце может оказаться выгодным. Совет выделил мне на закупку оружия аж два золотых, — саркастически замечает Брид.

— Купи на них припасов, — ворчит Доррин.

Брид опускает глаза. Кадара молча жует горбушку.

— Я придумаю, — говорит наконец Доррин. — Тьма знает что, но обязательно придумаю. И щиты вы получите.

Он снова наполняет кружки.

— Ты много работаешь, — медленно произносит Брид. — Может, тебе и не так достается, как солдату, но глаза у тебя усталые, да и морщин прибавилось.

— Стараюсь, — вздыхает Доррин, — а времени все одно не хватает. Чтобы построить двигатель, мне нужны материалы и инструменты — а значит, деньги. Вот и приходится трудиться не покладая рук.

— Доррин, но что ты все-таки собираешься с этим двигателем делать? — любопытствует Кадара. — Построишь его, а использовать-то как будешь?

— Он может вертеть пилу лесопилки, вращать мельничный жернов или двигать корабль. Лучше всего корабль, потому что в море больше внутренней гармонии.

— Стоит поторопиться с постройкой, — замечает Брид. — Если нам не удастся остановить Фэрхэвен, то летом тебе уже никакая машина не понадобится.

— Что слышно нового от твоей подружки? — меняет тему Кадара.

— Ничего хорошего, — отвечает Доррин, снова садясь за стол. — Я чувствую, что ей больно, но где она, определить не могу.

— И ты что же, собираешься сидеть сложа руки? — спрашивает Кадара.

— А ты что предлагаешь? — отвечает вопросом на вопрос Доррин.

— Порой стоит выждать, — замечает Брид. — И научиться этому труднее всего.

— Перестань корчить из себя умудренного жизнью старца, — слегка улыбается Кадара.

— А может, это лучше, чем быть молодым, напористым глупцом? — смеется Брид.

— Не особо. А как насчет того, чтобы хоть изредка бывать молодым и счастливым?

— Таких, подружка, в нашем мире не водится. Но я попробую.

Доррин отпивает сидра и откусывает кусочек ябруша, думая о щитах, невидимых ножах, дорогах... и Лидрал, приближающейся к нему вместе со своей болью.