Луна над Лионеей - Сергей Осипов

– Слишком ответственно? – предположил Утер.

– И это тоже. Я могу сочинить сценарий для игры, но я буду знать, что все это вымысел, сказка. И буду спокойно спать по ночам. А у вас это реальная жизнь, каждый день, с утра до вечера. Убитые демоны, отрубленные головы, вампиры и драконы… Я не хочу быть частью этого. Мне уже две ночи подряд снятся кошмары. Если я останусь здесь еще на неделю, я просто сойду с ума… И стану таким же, как вы.

– Мы – безумцы? – уточнил Фишер.

– Разумеется, – сказала Настя. – Вы же скрываете от людей информацию о Великих Старых расах, потому что боитесь, что это знание пойдет им во вред, сведет их с ума. Получается, что это знание – не для нормальных людей. Значит, оно – для безумцев.

– Оно не сведет их с ума, оно может их спровоцировать на радикальные действия, – сказал Фишер. – Погромы, акции протеста, насилие. Но это не безумие.

– Разве?

– Хватит этих разговоров про безумие! – внезапно выкрикнул Утер. – О чем вы?! Мой сын хочет во второй раз отказаться от лионейской короны и сбежать, а я… А я по-прежнему не могу ничего сделать, чтобы переубедить тебя?

– Нет, – сказал Александр. – Ничего.

– Пусть он уходит.

Настя вздрогнула, услышав этот голос. Анабелла Андерсон, мать короля Утера, все это время сидела в кресле рядом с королевским ложем, скрытая тенью.

– Бабушка? – отреагировал Александр, но Анабелла выглядела и звучала в эти мгновения не как бабушка. Голос ее походил на скрежет металла по металлу, как будто кто-то с усилием выцарапывал на ржавой железке жесткие и жестокие слова.

– Пусть он уходит, – сказала она. – Он не рожден для Лионеи. Он слаб, как был слаб Денис. В такие времена, как сейчас, будет благом, если он уйдет.

– Ты, наверное, хотела меня оскорбить, – ответил Александр и добавил уже с явным сарказмом: – Бабушка… Но я не оскорбился. Я хочу уйти, и я уйду. То, что ты обо мне думаешь – пусть останется при тебе. То, что я о тебе думаю – останется при мне.

– Александр, – еще одна глубокая царапина на металле. – Твоя сестра Амбер проявила гораздо больше смелости и преданности, чем ты.

– И куда это ее привело?

Александру никто не ответил. Настя сидела, втянув голову в плечи, как будто там вверху летали туда-сюда отравленные стрелы. Фишер делал вид, что именно сейчас ему жизненно необходимо поправить зажим галстука, а Смайли… Смайли ждал.

– Александр.

– Да, отец.

– Подойди ко мне.

– Если ты думаешь, что…

– Я просто хочу попрощаться.

Настя не стала, раскрыв глаза, смаковать сентиментальную сцену прощания отца с сыном, такие вещи и в кино смотрятся как перебор, а уж в жизни… Короче говоря, она не смотрела. Почти. Ну так, немного, исподлобья. Ей показалось, будто король Утер что-то прошептал на ухо сыну, а тот кивнул, потом выпрямился, как будто еще раз прогнал в голове сказанное отцом и снова кивнул. Мать короля, скорее всего, этого не видела; наверное, она полагала, что ее повелительного скрежета достаточно, чтобы люди и события двигались в заданных направлениях. Александру Андерсону было указано двигаться из Лионеи, и после некоторой заминки так он и поступил, провожаемый растерянным кашлем белобрысого секретаря.

Утер некоторое время молча смотрел перед собой, а потом наклонился, чтобы поднять упавшую газету. То ли король еще не оправился от ран, то ли он наклонялся нарочито медленно, только Настя опередила его, подняла газету, сложила и подала королю. И не заметила ровным счетом ничего похожего на одинокую слезу в уголке королевского глаза.

– Теперь, – сказала Анабелла Андерсон, и Настя снова вздрогнула (голосом этой бабушки можно было отпугивать ворон на поле площадью три-четыре гектара), – мы можем, наконец, заняться делом.

Смайли с интересом посмотрел в темный угол королевских покоев.

– Откроем карты? – предположил он.

– Если они у вас есть, Роберт, – ответила королева-мать.