Идущие - Абай Тынибеков

Абай Тынибеков, Ауэз Тынибеков

Идущие

© Тынибеков Абай, Тынибеков Ауэз, 2024

© ТОО «Издательство «Фолиант», 2024

Пролог

Родился ещё один человек. Он видит и не видит. Он слышит и не слышит. Он не знает – кто он. Он не знает – где он. Уютный, тёплый и привычный мир вокруг него вдруг стал другим, и его уже нельзя вкусить простым глотком, в него уже нельзя упереться ножками, в нём уже нет возможности плавно парить, и он больше не обволакивает собой маленькое тельце. Мир расступился и стал цветным и громким. К нему теперь нельзя прикоснуться. Он новый, просторный, прохладный и чужой. В нём появилось много запахов и звуков, среди которых до новорождённого доносится и его собственный крик, но этого он ещё не понимает. Всё изменилось. Он ещё не знает, как реагировать на такие перемены. Им овладевает первое в жизни чувство – страх, который сжимает что-то внутри и выталкивает наружу, и он, впервые напрягаясь и тут же расслабляясь, плачет. Но вдруг среди всей этой чуждой новизны нечто родное подхватывает его и прижимает к себе. Появляется почти прежнее, но всё же несколько иное ощущение защищённости. Он всецело доверяется ему и умолкает. И так же вдруг среди сплошного странного шума он улавливает очень знакомый, единственный и неповторимый звук. Он пока ещё не осознаёт, что этот звук – голос, голос его матери, а прикосновения к нему – это её первые ласки. Он не знает, кто это и что это, но ему становится приятно и тепло. В одно мгновение он привыкает к новому состоянию и успокаивается. Появившиеся чувства, ощущения, звуки и цвета отняли у него много сил, но добрый голос и нежные объятия вернули ему покой, и теперь он хочет есть. Его желание угадано. Он трепетными губами принимает что-то податливое, удобное и мягкое, из чего сочится вкуснейшая пища. Он с жадностью утоляет голод, вцепившись в это нечто крохотными пальцами, удерживая его, не желая даже на миг расстаться с ним. От чрезмерных усилий он устаёт и засыпает, но продолжает насыщаться животворной влагой. Когда-то появившись в материнском лоне от слияния родительских соков маленькой частичкой таинственной природы, он долго созревал в нём, обретая форму телесного существа, в уготованный срок покинул его, а теперь, с каждым глотком материнского молока впитывая родительскую суть, превращался в истинное человеческое дитя. Он ещё не знает, что уже прожил одну жизнь и вошёл в другую, но со временем поймёт, что ему никогда не суждено вернуться в ту, прошедшую в утробе матери, а однажды догадается и о том, что жизнь – это бесконечная череда перерождений, а смерть всего лишь рубеж между её новыми этапами, напрочь отсекающий память, и наконец осознает, что всегда и у каждого есть ощущение пережитого, но никогда и ни у кого нет чувства пересмертного. С этими ощущениями и чувствами он будет идти по жизни вместе с другими людьми, потому что они все подобны друг другу в одном, в самом главном: они – вечно идущие…

Часть первая. II век до н. э. Центральная Азия

Глава первая

– Не отставай! Скорее! Говорил же, не нужно было идти сюда! Привязался ко мне! Большая волна!.. Давай посмотрим!.. Будто я не видел таких! – задыхаясь от быстрых шагов, раздражённо говорил юноша лет пятнадцати, то утирая пот с лица, то порывистыми движениями раздвигая густые, высоченные, доверху покрытые листьями стебли тростника, отчего на их макушках сильно тряслись крупные, развесистые, густые метёлки.

За ним, далеко отстав, молча шагал мальчик лет шести, с трудом державшийся на ногах. Вскоре юноша вырвался из зарослей и, сделав пару шагов, остановился. Тяжело переводя дыхание, склонился и уперся руками в колени, встревоженно поглядывая то в сторону огней недалёкого аула, то на тростник, плотной стеной темневший за спиной.

Сгущались сумерки. Порывами налетал сильный северо-восточный ветер, низко пригибая густой тростник, от чего по всей округе стоял невообразимый гул, временами дробившийся на оглушительный треск и хруст ломающихся стеблей. Юноша выпрямился, повернулся к зарослям и стал напряжённо всматриваться, нервно убирая с лица мокрые пряди рыжих волос.

«Да где же он?.. Навязался на мою голову… Я тоже хорош… Не нужно было поддаваться на его уговоры! Да где же он застрял?!» Не дождавшись появления маленького спутника, он еще раз оглянулся на аул, прикусил губу и, мотнув головой, решительно шагнул в гущу тростника, а войдя, сразу же ощутил под ногами хлюпающую влагу.

«Не может быть! Вода никогда не доходила даже на сто шагов до этих мест. Как же так? Почему в этот раз такая волна?.. Да где же он?! Нужно быстрее найти его», – с нарастающей тревогой думал юноша, торопливо углубляясь в заросли.

– Эй, ты где? Я здесь! Я иду к тебе! Слышишь? Я иду за тобой! Э-э-эй!

Юноша останавливался, прикладывал ладони к ушам, вслушивался, вертя головой, затем соединял ладони рупором и что есть силы кричал, после чего вновь продвигался вперёд. Вода быстро прибывала и уже доходила ему до колен. Он с ужасом смотрел под ноги, но ничего не видел из-за опустившейся темноты, здесь, в тростниковых зарослях, ставшей совершенно непроглядной.

– Он не услышит меня… Даже я сам не слышу своего голоса!.. Ну надо же такому случиться! Ведь никогда такого не было… Сколько воды!.. Я найду его… Я должен его найти! – зло бормотал юноша, пробираясь сквозь заросли. – И где эта кабанья тропа?.. Если я сбился с неё, то это всё… Нет, только не это!.. Я смогу выйти!

Юноша яростно продирался сквозь густые стебли с длинными, узкими, заострёнными, жёсткими листьями, хлеставшими его по лицу. Он уже даже не прикрывался руками. В какой-то миг ему послышалось что-то – какой-то посторонний звук. Он тут же замер, вновь приложив ладони к ушам и завертев головой.

– Это он! Это точно он! Он подаёт голос! Больше некому… Он где-то рядом! – стараясь успокоиться и как можно реже дыша, шептал юноша.

Когда вновь донёсся тот же звук, он бросился в его сторону. Вода всё прибывала и уже доходила до пояса.

– Эй! Я здесь! Эй! Помоги!

Теперь приглушённый слабый голосок отчётливо был слышен прямо перед ним. Юноша на мгновение замер, вытянул вперёд обе руки, резким движением раздвинул стебли и стал медленно продвигаться вперёд, пристально всматриваясь в темноту, но,