Екатерина II и Дидро: история одного философско-политического романа - Сергей Эдуардович Цветков

Сергей Цветков

Екатерина II и Дидро: история одного философско-политического романа

Переворот 1762 года поставил во главе Российской империи женщину умную, талантливую, на редкость образованную и деятельную. Следует отдать ей должное: преступив через труп своего «придурковатого супруга», Екатерина венчалась российской короной с самыми добрыми намерениями. «Да посрамит Небо всех тех, кто берется управлять народами, не имея в виду истинного блага государства, – писала она еще до воцарения. – Я желаю лишь добра стране, куда Бог меня призвал. Слава страны – моя собственная слава; вот мой принцип; была бы очень счастлива, если бы мои идеи могли этому способствовать. Я хочу, чтобы страна и подданные были богаты… Я хочу, чтобы повиновались законам, а не рабов; хочу общей цели сделать людей счастливыми, а не каприза, не жестокостей».

Таковы были мечты молодой императрицы.

Не случайно уже 6 (19) июля 1762 года, на девятый день царствования, принесшего весть о кончине в Ропше свергнутого Петра III, она взялась за перо, чтобы предложить Дидро перенести издание его «Энциклопедии» из Франции, где этот фундаментальный труд, призванный стать «толковым словарем цивилизации», подвергался клерикальным нападкам и цензурным запрещениям, в Россию – страну, в которой, как обещала Екатерина, прославленный философ мог бы излагать свои мысли свободно и безбоязненно. Так было положено начало ее отношениям с одним из самых знаменитых мыслителей века Просвещения.

Вольтер из своего фернейского далека не преминул прокомментировать предложение русской государыни: «В какое время мы живем: Франция преследует философов, а скифы им покровительствуют!»

В 1765 году Екатерине представилась возможность привязать к себе Дидро крепкими узами благодарности. Издатель «Энциклопедии», оказавшись на мели, публично известил о намерении продать свою обширную библиотеку. Екатерина не только сразу уплатила запрошенную сумму (15 тысяч франков), но и оставила книги в полном распоряжении их бывшего владельца. Указом императрицы Дидро был назначен пожизненным хранителем собственной библиотеки с ежегодным содержанием в тысячу франков; жалованье было выдано за 50 лет вперед.

Разумеется, подобная щедрость не могла быть вознаграждена благодарственным письмом. Отныне поездка в Россию стала для Дидро делом чести: «Если я не съезжу туда, то не смогу оправдаться ни перед ней, ни перед самим собой». Однако заботы по изданию «Энциклопедии» еще целых восемь лет удерживали его в Париже.

В 1772 году вышел последний том «Энциклопедии». Труд всей жизни был завершен, и Дидро начал готовиться к отъезду в Петербург – своему первому и единственному заграничному путешествию. Шестидесятилетний мыслитель опасался умереть на чужбине, на расстоянии «земного полудиаметра» от дома и друзей. Может быть, поэтому он добирался до Петербурга не спеша, с долгими остановками. Выехав из Парижа 10 (23) мая 1773 года, он почти на все лето застрял в Гааге, пока, наконец, приставленный к нему камергер Нарышкин не усадил его в удобный экипаж и не повез прямиком в Петербург.

28 сентября (11 октября) усталый путешественник проехал столичную заставу и поселился в доме братьев Алексея и Сергея Нарышкиных на Адмиралтейской стороне[1].

Наутро он был разбужен пушечным салютом и колокольным звоном, которые возвестили о начале торжеств по случаю бракосочетания наследника Павла Петровича. Не заботясь об этикете, Дидро отправился во дворец в своем обычном черном костюме, «в котором ходят в чулан», по словам дочери философа. Между тем правила запрещали черный цвет при дворе. По распоряжению Екатерины дорогой гость был переоблачен в костюм из цветной ткани.

Собираясь в путешествие, Дидро полагал, что задержится в Петербурге не дольше двух месяцев: «…я говорил себе: ты будешь представлен императрице, ты поблагодаришь ее; месяц спустя она, может быть, пожелает тебя видеть, сделает тебе несколько вопросов; еще месяц спустя ты пойдешь проститься с нею, и возвратишься». Он никак не ожидал, что в действительности его пребывание при дворе северной Семирамиды растянется почти на пять месяцев, и все это время он будет вести с императрицей ежедневные беседы с глазу на глаз. Обыкновенно их встречи продолжались с 3 до 5-6 часов пополудни.

Философу разрешено было говорить «все, что только придет в голову», и не думать об этикете. Увлекающийся, пылкий Дидро и не стеснялся: случалось, что во время разговора он хватал императрицу руку, фамильярно хлопал по ноге, стучал кулаком по столу. Екатерина жаловалась, что после этих философских бесед у нее все бедра в синяках, и наконец нашла нужным поставить между собою и Дидро столик.

Дидро был восхищен своей собеседницей, у которой «душа Брута соединилась с обликом Клеопатры, потому что ее любовь к истине не имеет пределов, а в делах своего государства она разбирается как в своем хозяйстве… Что за правительница, что за удивительная женщина!»

Екатерина, в свою очередь, была изумлена его «неутомимым воображением» и причисляла Дидро к «самым необычайным людям, когда-либо жившим на свете».

Часто их беседа перерастала в запальчивый спор. Однажды императрица внезапно встала и сказала: «Мы оба горячие люди, постоянно прерываем друг друга и не оканчиваем ни одного разговора». «С тою разницею, – ответил Дидро, – что когда я прерываю ваше величество, я совершаю глупость». «Зачем же так? – ответила Екатерина. – Это вполне естественно между людьми».

Что же было предметом их споров?

Французский посланник в Петербурге Дюран де Дистроф намеревался использовать приезд Дидро для того, чтобы преодолеть ее враждебное отношение к Франции (выступившей на стороне польских конфедератов) и постараться ослабить союз России и Пруссии. «Я, – сообщал он в Версаль, – сказал Дидро, чего я ожидаю от француза. Он обещал мне уничтожить, насколько возможно, предубеждения монархини по отношению к нам…» Императрица, пишет он далее, «не осудила его (Дидро. – С. Ц.) смелость, а поощрила его жестами и словами, но в свою очередь изобразила Дидро, сказав, что в некоторых делах ему сто лет, а в других – десять».

Разумеется, Дидро понимал, что играет с огнем. Граф Н.И. Панин рассказывал английскому посланнику Р.Гуннингу историю о том, как Дидро передал Екатерине план заключения мира с Османской Портой при французском посредничестве, составленный Дюраном. Вручая этот документ императрице, философ смущенно прибавил, что за отказ от выполнения этого поручения ему по возвращении на родину грозила бы Бастилия. Императрица ответила, что простит его при условии, что он в точности передаст французскому посланнику то, как она поступила с его посланием. С этими словами она бросила меморандум Дюрана в огонь[2]. Екатерина не думала поступаться русскими интересами ради того, чтобы сделать приятное представителю «страны философов».

Беседы по вопросам внутренней политики