Первая мировая. Во главе "Дикой дивизии". Записки великого князя Михаила Романова - Владимир Хрусталев

Все эти занятия выработали у него ловкость, отвагу, находчивость, некоторую наблюдательность и то, всегда меня удивлявшее, присутствие духа, которое является не прирожденным, а требует постоянного и настойчивого “упражнения” над самим собой.

В моих глазах все эти качества, как физические, так и душевные, делали бы Михаила Александровича в те далекие суровые и несложные времена, когда люди выбирали из своей среды предводителей и князей, лучшим и наиболее достойным носителем власти. В его “княжение” никто, наверное, не был бы обижен, каждый нашел бы у него доступ, защиту и помощь, и для всякого он был бы примером воздержания, простоты, здравого смысла, сметливости и отваги.

Но того бурливого, коварного моря человеческих взаимоотношений, что зовется современной общественной и государственной жизнью, Михаил Александрович не знал, да и никогда не стремился до тонкости узнать. Правда, он нередко участвовал, благодаря своему временному положению наследника, в занятиях Государственного Совета; ему читались в свое время, и продолжали читаться, пространные лекции по государственным наукам; он легко схватывал сущность всякого вопроса или теории, метко отмечал всегдашнее расхождение последней с практикой, но не чувствовал в себе никакой любви к власти; его никогда не влекло и к настойчивой подготовке к ней.

Еще меньше, пожалуй, Михаил Александрович знал обыденную жизнь, ту жизнь, которой живут люди, не находящиеся во дворцах, о которой не читается никаких лекций и которую, даже вне дворцовых стен, всегда лишь поздно узнают только на собственном горьком опыте, не доверяя упорно опыту других. Эта жизнь, благодаря ее кажущейся простоте и ее неизведанности, особенно влекла великого князя к себе и он, насколько мог, старался подойти к ней ближе. Но узнать, как следует, хотя бы часть ее наиболее опасных подводных скал, ему было еще труднее, чем каждому из нас. Слишком он был доверчив, слишком близко стоял к русскому престолу, и слишком заманчиво поэтому было общение с ним для всех других, чтобы эти другие не менялись в его присутствии порою до неузнаваемости.

Того относительного знания жизни, которое иногда дается из книг, Михаил Александрович к тому времени также не успел еще получить. К чтению, в противоположность своему старшему брату и обеим сестрам, его, к сожалению, сначала совсем не влекло, да и день его был распределен и заполнен настолько, что для книг почти не оставалось времени. Но необходимость чтения он впоследствии сознавал сильно, – и сетовал при мне неоднократно, что ему почти не удалось ознакомиться с современной литературой, как русской, так и иностранной. Он отлично знал разговорный английский и французский языки, почти совсем не зная немецкого. Впоследствии, главным образом во время болезни, он старался пополнить этот пробел, и я нередко заставал его за книгою, а иногда по его просьбе и читал ему, в особенности Тургенева, который ему очень нравился…

Любить Михаила Александровича и привязываться к нему я начал давно. С моим назначением к нему адъютантом и с более частым, почти непрерывным общением эти чувства только усилились. В жизни он следовал бессознательно из-за какой-то внутренней потребности проникновенному завету Апостола – “Будьте как дети” – и вероятно, несмотря на все позднейшие, выпавшие на его долю испытания, он в этих основных чертах своего характера остался бы таким же, дожив и до седых волос.

Многим Михаил Александрович казался безвольным, легко подпадающим под чужое влияние. По натуре он действительно был очень мягок, хотя и вспыльчив, но умел сдерживаться и быстро остывать. Как большинство, он был также неравнодушен к ласке и излияниям, которые ему всегда казались искренними. Он действительно не любил (главным образом из деликатности) настаивать на своем мнении, которое у него всегда все же было, и из-за этого же чувства такта стеснялся и противоречить. Но в тех поступках, которые он считал – правильно или нет – исполнением своего нравственного долга, он проявлял обычно настойчивость, меня поражавшую.

Только один раз, за все мое долгое знакомство с ним, он не сдержал, и то лишь в угаре сердечного увлечения, данного им обещания, как он говорил – у него “вынужденного”, и противоречившего его совести.

Стремясь давно и целомудренно к семейной жизни, к “отдельному собственному очагу”, он, как и большинство людей его возраста, находил большое удовольствие в том, весьма ограниченном по числу, молодом женском обществе, с которым ему хотя и крайне редко, но приходилось все же встречаться.

По природе легко, платонически увлекающийся, но и легко меняющий свои быстрые увлечения, застенчивый, немного мечтательный, он подходил к этому обществу робко и неумело. Уже самый этот несмелый подход, наивность, молодость и чистосердечность ясно указывали тем, кто хотел к нему приблизиться, с какою легкостью можно было любое его случайное, мимолетное увлечение повергнуть на более продолжительное, а при известной женской настойчивости – довести и до брака. Как и у всякого молодого, воздержанного существа, так и у него, говоря словами поэта: “солнца луч, непрестанно бивший из его сердца, слишком часто золотил без разбора все то, что к нему случайно подходило”^[40]. И все же, две-три уже неслучайные встречи, с прелестными девушками, иностранками, его круга, могли, казалось мне, почти, наверное, сулить ему, а может быть, и его родине – то, ничем не омраченное счастье в будущем, которого он по своей чистоте был так достоин.

Судьбе было угодно решить по-своему…»^[41]

Михаил Александрович исправно нес службу, повышал свою военную подготовку и успешно продвигался по ступеням гвардейской офицерской карьеры. Обо всех значительных событиях в жизни он продолжал делать записи в своем дневнике на протяжении многих лет. К сожалению, часть дневников в поздние годы были утрачены или оказались за границей.

Послужной список великого князя Михаила Александровича был внушителен. С момента рождения он был назначен шефом 129-го пехотного Бессарабского полка. Он получил образование под наблюдением Августейших родителей. 6 мая 1884 г. ему присвоили звание подпоручика. В военную службу вступил 22 ноября 1897 г. В 1898 г. произведен в корнеты л. – гв. Кирасирского Е.И.В. полка. В день своего совершеннолетия назначен флигель-адъютантом Свиты императора (1899). Окончил Михайловское артиллерийское училище (1901). После окончания училища был распределен в 5-ю гвардейскую конно-артиллерийскую бригаду. Поручик – 22 ноября 1901 г.; отбыл с учебной целью недолгое время офицерскую службу в л. – гв. Преображенском полку (1902–1904) и в Гвардейской Конной Артиллерии. Штабс-ротмистр – 22 ноября 1904 г. Ротмистр – 6 мая 1908 г. Командир роты 2 г.; командир эскадрона 21 марта 1906 г. – 8 мая 1909 г. л. – гв. Кирасирского Е.И.В. полка, шефом которого состояла вдовствующая императрица Мария Федоровна. Полковник – 29 марта 1909 г.