Крестьянство России в Гражданской войне. К вопросу об истоках сталинизма - Виктор Кондрашин

Кроме «чапанной войны» «эсеровский след» прослеживается и в ходе последующих крестьянских выступлений в регионе. Так, например, 6 марта 1919 г. Сердобский уисполком Саратовской губернии указал на «заговор левых эсеров» как на одну из причин волнения в девяти волостях уезда^{892}. Информационные сводки СО ВЧК за 21–30 сентября 1919 г. и за 1–7 ноября 1919 г. зафиксировали факты участия левых эсеров в восстании крестьян Чистопольского и Тетюшского уездов Казанской губернии^{893}. В информационном бюллетене Особого отдела РВС Запасной армии за 2–4 октября 1919 г. сообщалось о члене партии левых эсеров Манееве, арестованном за участие «в мятеже Кугушской волости», а в аналогичном бюллетене за 23–25 октября 1919 г. — об аресте левых эсеров Гурихина и Лаврентьева^{894}. Кроме левых, органы ВЧК установили участие «в агитации против помольной системы» в Казанской губернии и правых эсеров^{895}. В частности, в д. Чулпаново Чистопольского уезда в ноябре 1919 г. была арестована правая эсерка, «инструкторша внешкольного образования» Соколова-Петрова^{896}. Пензенская губчека неоднократно информировала Центр об оживлении работы правых эсеров в уездах губернии. В качестве профилактической меры губернскими ЧК практиковались принудительный учет всех бывших правых эсеров, постоянное наблюдение за их действиями^{897}.

Как видно из содержания «Листка» — печатного органа ЦК ПСР, в 1919 г. Поволжье рассматривалось руководством партии в качестве одного из важнейших регионов для ведения политической работы в деревне^{898}. Однако наряду с «чапанной войной» установлено участие правых и левых эсеров лишь в двух массовых крестьянских выступлениях в регионе — волнениях в марте 1919 г. в Сердобском уезде Саратовской губернии и в восстании против помольной системы в октябре-ноябре 1919 г. в Казанской губернии. Это участие было совершенно «автономным» и не связанным с центральными органами партии. Учитывая, что, по нашим расчетам, в 1919 г. в Поволжье произошло не менее 73 крестьянских выступлений, это участие выглядит не столь активным, как его пыталась представить советская пропаганда. В целом можно заключить, что в нашем распоряжении нет убедительных доказательств того, что крестьянский протест в регионе в 1919 г. был организован эсерами. В то же время мы не можем отрицать факта оживления их деятельности в поволжской деревне начиная со второй половины 1919 г.

1920 г. ознаменовался двумя принципиальными событиями — попытками создания в регионе ячеек крестьянского союза и новым крупнейшим крестьянским восстанием — восстанием «Черного орла» («вилочным восстанием»).

О первом из них информация крайне скупа. Известно лишь, что в январе 1920 г. в ряде уездов Самарской губернии эсеры, пользуясь крестьянским недовольством продразверсткой, попытались провести волостные крестьянские конференции для решения вопроса об объединении крестьян в «Крестьянский союз». Например, во второй половине января 1920 г. в с. Абдулино Бугурусланского уезда Самарской губернии на проходившем в райпродкоме расширенном районном совещании представителей волисполкомов по вопросу «ускорения продразверстки» большинством голосов было принято решение о создании «Крестьянского союза». Для решения организационных вопросов был сформирован актив. Источник не содержит конкретных указаний на участие в этих событиях эсеров, но констатирует, что они явились результатом «работы эсеровских деятелей»^{899}. В с. Тимошкине инициативной группой была созвана волостная крестьянская конференция, на которую прибыли по 2–3 представителя от каждого населенного пункта (около 100 человек). Конференция обсуждала цели и задачи крестьянского союза, вопрос о выборах его волостного бюро и ревизионной комиссии. Один из делегатов, Шевченко, так обосновал необходимость союза: «Нам, землеробам, союз нужен, как рыбе вода, большевики защищают рабочих, а у нас, землеробов, берут, отнимают последний хлеб. [Поэтому необходимо] организовать объединение, которое бы стало на защиту именно крестьян-тружеников, о всех нуждах осведомляло бы правительство и требовало снисхождения и улучшения положения трудового крестьянства»^{900}. В течение недели после завершения работы конференции в Крестьянский союз вступило значительное число крестьян, которые внесли членских взносов на несколько сот рублей. Однако деятельность союза продолжалась недолго. Прибывшие из Бугуруслана сотрудники губчека арестовали его руководителей^{901}. Попытки создать в Поволжье ячейки Крестьянского союза эсеры предпринималии в начале 1921 г. в ходе уездных беспартийных крестьянских конференций. Однако все они распускались укомами РКП(б) как «сбор кулаков, спекулянтов и эсеров»^{902}. Эсеры пытались вести агитацию за союз среди населения. Например, весной 1921 г. Пензенская губчека обнаружила у бывших левых эсеров воззвание с призывом создавать «производственные союзы трудового крестьянства», а также проект устава Союза трудового крестьянства^{903}. Других фактов, характеризующих деятельность эсеров в данном направлении, не обнаружено.

Таким образом, в отличие от Тамбовской губернии, в Поволжье идея крестьянского союза не получила практического воплощения, хотя и пользовалась определенной популярностью в крестьянской среде. Причины этого, на наш взгляд, были обусловлены слабостью эсеровских позиций в деревне. В Поволжье эсеры находились в менее благоприятных условиях. В отличие от своих тамбовских коллег они имели отрицательный опыт политической деятельности в деревне. В 1918 г. крестьянство Поволжья смогло в полной мерс испытать на себе политику эсеровской учредиловщины. Поэтому для сознательной части деревни бывшие эсеры уже не являлись таким авторитетом, как, например, в той же Тамбовской губернии, где крестьяне не испытали на себе власти «Тамбовского комуча».

Относительно участия эсеров и представителей других партий в «вилочном восстании» ситуация выглядит следующим образом.

18 февраля 1920 г. в телеграмме председатель Казанского губисполкома И.И. Ходоровский сообщал В.И. Ленину о ходе восстания в Чистопольском уезде: «Установлено персональное участие эсеров, но организация пока не обнаружена, так как движение носит в общем характер крестьянского бунта»^{904}. В следующей телеграмме Ленину от 26 февраля 1920 г. Ходоровский утверждал, что в восстании «принимали участие политические группы, партийность которых до сих пор точно не установлена, участие правых эсеров вне сомнения, имеются компрометирующие сведения революционных коммунистов»^{905}. Конкретная информация о причастности к восстанию левых эсеров содержалась в докладе председателя Чистопольского уисполкома Н. Барышева, направленном в Казанский губисполком 3 марта 1920 г. В нем указывалось: «В Ново-Шешминске стоял повстанческий штаб. К деятелям штаба относились: Седов — бывший офицер, инструктор всеобуча, Иванов — левый эсер, Клементьев — левый эсер…. Восстание подготовлено контрреволюционной организацией в Мензелинском уезде, имела связи. Ее живые силы из дезертиров, красноармейцев, бывших офицеров, левых эсеров. Левые эсеры, которые давно группировались в Мензелинском уезде, где на этот счет имеются вполне благоприятные условия вследствие весьма слабой политической и всей другой работы в мензелинских партийных и советских органах»^{906}. В докладе уполномоченного губчека и губкома РКП(б) И.А. Пучкова в коллегию Уфимской губчека, датированном не ранее 20 марта 1920 г., при анализе причин восстания в Мензелинском уезде отмечался факт выдвижения повстанцами лозунга «Да здравствует всенародное Учредительное собрание», что, по мнению Пучкова, свидетельствовало о несомненном участии в восстании «людей с определенной политической окраской»^{907}. О выдвижении штабом «Черного орла» вышеупомянутого лозунга шла речь и в докладе командующего 1-й группой карательных войск в Мензелинском уезде Горбунова, направленном в Особый отдел Запасной армии 8 апреля 1920 г. Важным документом по рассматриваемому сюжету является докладная записка в секретный отдел ВЧК, видимо, одного из его сотрудников от 5 апреля 1920 г. В ней сообщалось: «…все товарищи, с которыми мне приходилось беседовать, выставляют как главную причину [восстания] недовольство продполитикой РСФСР, каждый в отдельности не придавал значения влиянию эсеров на движение восстания. Однако, суммируя показания, я убедился, что эсеровское влияние немаловажно. Среди арестованных немало эсеров. И Казань, и Самара, и Уфа, и Симбирск указывают на участие эсеров …Много комендантов и начштаба повстанцев были эсерами… Посещенные мною губчека очень мало сделали в области борьбы с эсерами, необходимо из ВЧК напомнить им о чрезвычайной важности организовать правильную разведку в эсеровских организациях»^{908}. Конкретную информацию об участии в «вилочном восстании» левых эсеров содержит также доклад Уфимского губкома РКП(б), направленный в ВЧК 22 апреля 1920 г. В докладе отмечалось: «Происходившее восстание указывает на то, какую усердную работу вели левые эсеры в смысле агитации совместно с кулаками и благодаря чему умело подошли к мусульманскому населению. Так, например, они издали приказ об организации Башкирской республики, и большая часть населения в виду своей несознательности присоединилась к восставшим, отстаивать якобы “свои права”»^{909}. Приведенные факты однозначно указывают на участие в восстании левых эсеров. Что же касается правых эсеров, то убедительных доказательств этого нет.