Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков

– Мы к этому не имеем отношения, – сказал председатель Наркоминдела, но со своей стороны обещаю, что подобных инцидентов больше не будет.

С этого момента полковник Роббинс и Лев Троцкий стали большими друзьями. Состав с машинами Красного Креста был, в конце концов, отправлен на юг, поставки в Россию гуманитарных грузов из Америки были продолжены, погромы пошли на убыль, и более никто из митингующих не покушался на дипломатов.

Роббинс восстановил свой авторитет в посольстве и правительстве. Все заинтересованные стороны ждали шагов навстречу друг другу и взаимных уступок.

Глава 5

– Господин посол, дуайен дипломатического корпуса Сэр Джордж Бьюкенен приглашает Вас на празднование Рождества в британское посольство, – граф де Робиен распечатал утреннюю почту, – распорядитесь о составе делегации.

Посол Жозеф Нуланс слыл домоседом и не особенно хотел куда-то идти. Тем более в сочельник. Атташе, разумеется, знал об этом.

– Это прощальный прием, господин Бьюкенен уезжает из страны, он собирает всех представителей посольств, чтобы сообщить нечто важное и попрощаться.

– Мы пойдем на прием, так велит наш союзнический долг и мое личное расположение к послу Бьюкенену. – сказал Нуланс, – но это будет в следующий понедельник, а сейчас меня очень интересует, что вы думаете о визите нашего вчерашнего гостя.

– Вы имеете ввиду господина Троцкого?

– Товарища, – поправил Нуланс, – я пытаюсь понять, почему он пришел именно к нам, а не к англичанам или американцам.

– Комиссар лучше знает, какая страна является главной в этой войне, несёт основные тяготы борьбы, сдерживая немецкие армады, поэтому он и сделал выбор в пользу нашего посольства.

Нулансу была приятна речь помощника, в тайне он был весьма доволен, что Троцкий остановил свой выбор на представителе Франции, хотя не знал истинных причин визита второго человека в правительстве большевиков.

Утром капитан Садуль, офицер военной миссии, который ежедневно бывал в Смольном и определенно выражал сочувствие большевикам, сообщил, что народный комиссар по иностранным делам планирует в ближайшее время посетить французское посольство.

Троцкий появился во второй половине дня, когда посол, только закончив обед, пребывал в расслабленном состоянии.

– Я уезжаю по поручению председателя Совета народных комиссаров товарища Ленина в Брест-Литовск для продолжения переговоров с немцами, – с места заявил он. – Временное перемирие скоро закончится. Я пришел к вам, – продолжил Троцкий, – чтобы понять, почему союзники отказываются от рассмотрения большевистских предложений и не желают менять свои цели в этой войне?

– А почему Вы спрашиваете об этом именно меня? – возразил Нуланс, – я всего лишь выполняю указания правительства, которое считает, что страны Антанты будут сражаться до полной победы и она, эта победа, уже близка.

– Нежелание мирных переговоров стоило Керенскому кресла премьера, а Временному правительству – власти. Мы, большевики, очень хорошо усвоили этот урок. Поэтому единственное, что мы можем в создавшейся ситуации, это подписать мирный договор с немцами.

– Мы знаем, что обстановка на Восточном фронте крайне тяжелая, – ответил Нуланс, – мы даже понимаем, почему Россия выходит из войны, но мы никак не можем понять, почему вы нарушаете основные принципы гражданского общества. Неужели так сложно гарантировать выполнение простых и хорошо известных истин о сохранении частной собственности, свободе личности и волеизъявления. Вы не можете воевать, о вы можете затянуть эти переговоры настолько, насколько эту будут позволять обстоятельства текущего момента. В конце концов, вы можете и не заключать этот мир, если в ходе переговоров политическая ситуация изменится.

– Мы создали государство нового типа, диктатура пролетариата опирается на волю угнетенных при капитализме народных масс и беспощадна к бывшим угнетателям. Но война, которая продолжается, обрекает все начинания на провал, поэтому прежде всего, мы ратуем за мир. Мир без аннексий и контрибуций. Сейчас заключено временное перемирие, чтобы дать союзникам время обдумать ситуацию и примкнуть к переговорам. Я очень надеюсь на позитивное решение вопроса.

В конце беседы Троцкий стал более откровенен и сумел произвести на посла благоприятное впечатление:

– Для меня, – сообщил нарком, – французский народ значит больше, нежели другие народы, и своим появлением сегодня в посольстве Франции я хотел показать отличие, которое я вижу между Францией и другими союзниками.

Закончив речь, Троцкий удалился так же быстро и неожиданно, как и пришел. Нуланс и де Робиен остались в кабинете:

– Троцкий был достаточно корректен и уважителен, – рассудил Нуланс, – это говорит о его порядочности по отношению к союзникам. Вспомните граф его слова о мире, демократическом, без аннексий и контрибуции, соответствующем праву народа распоряжаться самим собственной судьбой. Этот мир должен распространяться на все угнетённые народы. Вопрос с Эльзасом и Лотарингией должен быть обозначен в соответствии со свободной волей жителей этих регионов, а я уверен, что их выбор будет в пользу Франции. Если Германия не примет такой идеальный мир, Троцкий, как я понял, обещает не уступать, и в этом случае Россия продолжит войну всеми имеющимися в её распоряжении средствами. Это вполне обнадеживающее заявление, – закончил мысль Нуланс.

– Как же так? – возразил де Робиен, – еще недавно Вы кляли его и называли всякими непотребными словами за публикацию секретных договоров, в чем причина метаморфозы?

– Иногда не знаешь, кто враг, а кто друг, и кто из них завтра будет на чьем месте. Мы не можем иметь дело с правительством большевиков. Оно не легитимно, но мы, находясь в России, не можем не иметь дела с ними, так как они и есть власть в этой стране.

– Что же делать? – де Робиену была непонятна эта беседа.

С одной стороны, Антанта не признает правительство большевиков, с другой – пытается через разных лиц вести с ними дела. Не проще ли признать их в таком случае как реально существующую власть. Ведь признание и поддержка совсем не одно и тоже. Будь его, де Робиена, воля, он не стал бы разговаривать с большевиками до тех пор, пока они не откажутся от своей «диктатуры пролетариата» и притязания на свободу личности и собственности. Но посол, видимо, думал иначе.

– Где капитан Садуль?

– Он обещал вернуться сегодня к вечеру.

– Пусть составит для меня записку о текущем моменте и изложит свои рекомендации по ситуации. Сегодняшний визит – это первая ласточка общения, от которой можно многого ожидать.

– Садуль явно сочувствует большевикам, и чем дальше тем больше, – удивился де Робиен, – как можно доверять такому человеку?

– Других людей для диалога с большевистским правительством у меня нет, – отрезал Нуланс.

– Да, месье, – сухо согласился де Робиен, – Ваше приказание будет исполнено в точности.

Советник Линдлей слыл в Британском