Шальная звезда Алёшки Розума - Анна Христолюбова

Он встал и шагнул навстречу караульному, в дверях обернулся, бросив на неё полный презрения взгляд, и скрылся в тёмном проёме.

Проводив глазами арестанта и его конвоира, Анна дождалась, пока за ними закроется дверь, и обернулась к генералу.

— Меня вы тоже отправите в каземат?

Ушаков всплеснул руками, при его богатырской стати жест этот выглядел почти комично.

— Помилуйте, дружочек, что за странные фантазии?

— И кого из нас вы станете допрашивать первым?

Он вздохнул.

— Никого не стану.

Анна вздрогнула.

— Почему?

— Так не терпится оказаться на дыбе? — Он усмехнулся. — Вам ведь тоже придётся свои слова кровью подтверждать.

— Я готова.

Ушаков покачал головой.

— Я многое видел на своём веку, дружочек, и людишек перепытал не одну тысячу, и мне вовсе необязательно поднимать человека на дыбу, чтобы узнать, откажется он от своих показаний или нет. Я очень редко ошибаюсь в людях. Розум ваш умрёт под пыткой, но от слов своих не отступится, можете мне поверить.

— Он тюфяк и рохля!

— Это вам только так кажется. Есть люди снаружи мягкие и кроткие, но внутри у них стальной стержень… На моей памяти твёрже всех оказалась восьмидесятилетняя старуха, что обвинялась в колдовстве. Я чаял, от первого удара из неё дух вон, а она вытерпела столько пыток, сколько ни один матёрый мужик не вынес.

— Тогда как же доказать, что Елизавета собиралась сбежать?

— Никак. Об этом вам следовало думать прежде. Не зря говорят, бабий язык, что помело, а ум, хоть и заковырист, да неглубок…

— Но почему? Есть же ещё Чулков, Мавра!

— Вы станете меня учить, как вести дознание? — В добродушно-мягком тоне Ушакова лязгнул металл. — Впрочем, так и быть, я вам отвечу: Чулкова я допросил, они с вашим гофмейстером по одним нотам поют. Мавру Егоровну покуда не трогал, но уверен и она мне ту же сказку сказывать станет… Вы верно заметили, что я отпустил копииста? Это затем, чтобы между нами никакой недосказанности не осталось. Учтите, сударыня, то, что я сейчас стану вам говорить, я скажу лишь потому, что вы дочь моего близкого друга.

Переход с «дружочка» — имени, которым Андрей Иванович обращался к ней лет с десяти, на «сударыню» неприятно царапнул Анну, и она с тревогой глянула на собеседника.

— Ибо слова мои — та самая крамола, с каковой я поставлен бороться, аки Дон Кишот[156] с ветряными мельницами…

Он встал из-за стола и прошёлся по подвалу; подошёл к дыбе, подёргал зачем-то свисавшие с неё верёвки. Затем вновь обернулся к Анне.

— Я честный служака, дружочек. Ежли бы Елизавета действительно попыталась сбежать, я бы арестовал её за государственную измену…

— Но она действительно пыталась сбежать! — закричала Анна.

— Теперь сие трудно доказать, и делать этого я не стану…

— Почему?!

— Потому что Её Величество — немолодая незамужняя дама, у которой нет детей. И которая даже наследника по себе второй год всё никак не объявит. Случись с нею несчастье, на престоле окажется Её Высочество Елисавет Петровна. И я не хочу очутиться на Соловках вслед за моим прежним начальником. А потому не буду без особливой нужды мучить близких ей людей. Я чаю, полученного ею урока будет достаточно, чтобы впредь сидеть тише воды, ниже травы.

Ушаков остановился и пристально взглянул Анне в глаза.

— Вы верно, удивлены, дружочек, что это старый дурак перед вами тут языком мелет и дыбы не боится? Я полагал вас весьма умной барышней, однако последние события, к несчастью, разуверили меня в оном. А посему мне придётся сказать вам то, что умному человеку говорить я бы не стал: кричать на меня «Слово и дело!»[157] или бежать с доносом бесполезно. Сгубите и себя, и своего мужа. Как вы заметили, я по-доброму отношусь к вам, но в случае подобной глупости даже я не смогу вас спасти.

— Но как же я? Я же честно служила вам! Да, я совершила ошибку, поддалась минутному порыву, но я не предавала вас! Я была уверена, что ему не догнать Елизавету.

Ушаков вздохнул, и Анне показалось, что глаза его погрустнели.

— Вы сделали глупость, дружочек. Невозможно одним гузном на двух седалищах усидеть. Или вы служите престолу, или нормальным человеческим чувствам — любви, дружбе, состраданию… «Никто́же мо́жетъ двема́ господи́нома рабо́тати: лю́бо еди́наго возлю́бит, а друга́го возненави́дит: или́ еди́наго держи́тся, о друзем же неради́ти на́чнет[158]». Так что теперь я вряд ли смогу вам помочь.

-------------------

[156] Герой романа Мигеля де Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский». В XVIII веке произносили не «Дон Кихот», а «Дон Кишот».

[157] Формула доноса в политическом сыске XVIII века, при которой каждый, знающий о затевающейся измене, произнеся эти слова, мог свидетельствовать представителю властей против любого лица. Тайной канцелярии же вменялось разбираться, имеется в доносе правда или это способ сведения счётов. При этом доносчик зачастую сам оказывался на дыбе, как и тот, на кого он доносил.

[158] Цитата из Евангелия от Матфея 6:24

* * *

Двое суток Алёшка провёл в каземате. Если Ушаков рассчитывал, что за эти дни он вконец иструсится в ожидании пытки, то жестоко ошибся. Случилось наоборот. Алёшка больше не испытывал прежнего тошнотворного липкого ужаса и целыми днями попеременно то молился, прося Бога дать ему сил, как древним мученикам, то думал о Елизавете. И то и другое укрепляло дух.

И когда на третий день поутру его привели в знакомый подвал, он был готов ко всему. Во всяком случае ему так думалось.

Алёшка ожидал увидеть палача с кнутом в руках, полную углей жаровню, но в подвале никого, кроме самого Ушакова не оказалось, даже протоколиста не было.

— Ну что, Алексей Григорич? Не надумали правду говорить? — спросил Ушаков добродушно.

— Я говорил правду.

— Полноте, юноша! Я знаю, что вы лгали. — Собеседник усмехнулся, сделавшись похожим на доброго дедушку. — И мне несложно будет вырвать у вас признание. Фёдор Пушников, наш штатный палач, большой мастак по этой части. Но я хочу предложить вам соглашение — я не стану пытать вас, и любезная вашему сердцу дама не пострадает. — Он хмыкнул. — На этот раз не пострадает. А уж как там дале, будет зависеть от её поведения на будущее… Коли умна, с огнём баловать боле не станет… Словом, я вас отпущу.

Алёшка воззрился на него, не веря ушам.

— Но с одним условием… Вы станете доносить мне всё, что будет происходить при дворе Её Высочества.

Кровь ударила в голову так, что