Великая русская революция. 1905-1922 - Дмитрий Лысков

Третий вариант — привлечение в правительство буржуазных политиков и управленцев в качестве «технических исполнителей», был компромиссным, но он наткнулся на лоббизм ультраправого крыла партии, которое само давно мечтало о пулеметах. В итоге «технический кабинет», собранный в Омске социалистами ЗСК, оказался практически полностью буржуазным, стоявшим на позициях куда правее эсеров^[710] — от монархических до корниловских. В него вошли кадеты, члены Омского военно-промышленного комитета, деятели частного капитала и т. д.

Формально «технические исполнители» подчинялись комиссариату, но на практике — уже 26 июня предприняли попытку перехватить власть. На совещании заведующих отделами было решено создать специальный орган, объединяющий «цензовых» специалистов — Административный совет Западной Сибири с полномочиями правительства.

Такой ход не на шутку встревожил эсеров. «Мы, Акмолинский губернский комитет партии социалистов-революционеров, — говорилось в эсеровском заявлении — всемерно протестуем против попыток введения бюрократического строя в пределах свободной Сибири… Мы знаем лишь коллегию уполномоченных Сибирского временного правительства, охраняющую полное народоправство и имеющую аппарат, восстанавливающий и укрепляющий народоправство, а не умаляющий его авторитета и власти»^[711].

Указание на дефицит легитимности Административного совета натолкнуло его членов на новую идею — создание полноценного кабинета из оставшихся в Сибири министров правительства Дербера. В этом случае Западно-сибирский комиссариат просто прекращал бы свое существование, передавая власть правительству из пяти членов.

Напомним, что под сомнение ставился сам факт работы этих министров в эсеровском подполье. В свое время они отказались выехать в Харбин для работы в правительстве. Выдвигаемого же на премьерский пост П. В. Вологодского часто характеризуют как человека нерешительного, да и в воспоминаниях он постоянно подчеркивает, что был захвачен ходом событий и являлся их жертвой^[712]. Исследователи не исключают, что это была лишь маска политика, но факт остается фактом.

23 июня министры получили одобрение на формирование кабинета от думских лидеров и 30 июня в накаленной атмосфере взаимных обвинений и завуалированных угроз^[713] состоялась передача власти от Западносибирского комиссариата Совету министров. Новое Временное Сибирское правительство было создано. Формально оно по-прежнему являлось эсеровским, но опиралось уже на совсем другие силы.

Отсюда и вопиющие противоречия в действиях сибирской власти. Еще в 20-х числах июня Западносибирский комиссариат издал вполне социалистическое по духу постановление, в котором признавалось, что некоторые преобразования Советской власти «оставили глубокий след» и потому полное «установление прежнего порядка представляется либо уже невозможным, либо нецелесообразным». Комиссариат предлагал «произвести пересмотр распоряжений и законов Советской власти», но сохранить в силе те, которые «оказались жизнеспособны»^[714].

Однако уже в июле Советом министров были приняты постановления об отмене декретов Советской власти, восстановлении законов Российской империи, денационализации промышленности, возвращении всех земель их бывшим владельцам. В августе правительство отдало приказ о запрещении деятельности Советов и аресте всех представителей Советской власти в Сибири^[715].

Под руководством офицеров была начата принудительная мобилизация в сибирскую армию, численность которой к осени 1918 года была доведена примерно до 200 тысяч человек^[716].

Эсер А. Аргунов, позже анализировавший деятельность Временного Сибирского правительства, отмечал: «смертная казнь, военно-полевые суды, репрессии против печати, собраний и пр. — вся эта система государственного творчества быстро расцвела на сибирской земле»^[717].

* * *

Парадоксально схоже и в то же самое время иначе разворачивались события в Поволжье. Здесь формировался крупный эсеровский подпольный антисоветский центр, в Самару потянулись многие видные члены ПСР, в том числе члены разогнанного в январе Учредительного собрания. В переброске эсеровских сил на восток, в том числе в Поволжье, участвовал хорошо нам известный Союз возрождения России.

В конце мая начался мятеж Чехословацкого корпуса. Интересно, что член Учредительного собрания от Самары П. Климушкин впоследствии писал, что местный эсеровский штаб «еще недели за полторы — две» знал о том, что в Пензе готовится вооруженное выступление чехов. «Исходя из того, что интересы русского антибольшевистского движения совпадают, — писал Климушкин, — самарская группа эсеров, тогда уже определенно подготовлявшая вооруженное восстание, сочла необходимым послать к чехам своих представителей…»^[718].

В ночь на 8 (21) июня чехословаки ворвались в город. Сразу же все присутствующие в Самаре члены Учредительного собрания под охраной солдат корпуса двинулись к зданию местной думы, где утром и провозгласили создание правительства Комуча — Комитета членов учредительного собрания. Прокламации, которые развешивали на стенах зданий, призывали всех, «кому дороги идеи народовластия», «встать под знамена Учредительного собрания»^[719].

Таким образом, если в Сибири комиссариат действовал всего лишь от имени временного правительства автономии, то в Поволжье эсеры объявили себя представителями непосредственно Учредительного собрания — «хозяина земли русской». Вольно или невольно, создание Комуча было претензией на власть в общероссийском масштабе.

Как и УС, Комитет являлся органом законодательным. Исполнительные функции были возложены на вскоре созданный Совет управляющих ведомствами, все посты в котором также достались членам ПСР, за исключением одного — «министерство» труда возглавил меньшевик И. Майский, в последующем — видный советский дипломат.

Поволжские социалисты-революционеры, таким образом, избежали фатальной ошибки своих сибирских коллег в ходе формирования исполнительной власти. Однако дебаты о необходимости сотрудничества с представителями буржуазных партий развернулись и здесь. Климушкин вспоминал, что перед Комучем «открывались три пути» — чисто социалистический, со ставкой на рабочих, крестьян и «честную интеллигенцию», поворот политического курса резко вправо и, наконец, третий — «наиболее сложный и извилистый» — аккуратного сотрудничества с правым флангом антибольшевистской контрреволюции^[720].