Руны земли - Георг Киппер

и что в этой песне собраны рассказы о разных жизнях Сигурда и Хильд-Сигрдривы. Поэтому клятвы, дружба, вражда, любовь, ошибки могут переходить из одной жизни в другую. Поэтому наши ошибки с Оттаром мы можем совершить еще не однажды.

– А что бы ты поменял?

– Начал бы говорить с ним раньше, чтобы не дать произнести непоправимые слова. Я, как глупец, уклонялся и терпел, не понимая, куда все идет. Сам Сигмунд показал мне пример, когда разговаривал с Эрлингом осенью. Он сразу предупредил его, чтобы тот следил за речью и не говорил непоправимых слов, хотя Эрлинг был пленным и с ним можно было сделать все что угодно. Сигмунд проявил предусмотрительность, теперь все пьют эль с Эрлингом, никакой вражды.

– Значит, слова все-таки имеют значение.

– Конечно, между людьми, но богам вряд ли есть дело до наших слов. Мне кажется, наши просьбы об умершем мало что способны исправить. Мы поминаем друзей и врагов на пирах, совершаем осенние обряды на могилах, для нас высказанная память о человеке важнее просьб. Наша молитва – это действие, мы готовим путешествие павшего друга или родственника, чтобы его приняли в том мире подобающим образом. Словами здесь не поможешь, дела человека при жизни определяют, куда он попадет, но мы верим, что ушедший может нам помочь оттуда… или навредить. Оттар был славным парнем, мне жаль, что так получилось.

– Жаль, что у вас не принято прощать.

– Я простил Оттара еще перед хольмгангом, что с того? И его отец, херсир нашей округи, и старший брат Оттара Хакон теперь, возможно, будут мстить мне. Хотя за смерть на хольмганге мстить не положено, но ты же знаешь наши обычаи: месть за смерть родственника – главное проявление уважения к нему. Если не мстишь, значит, не помнишь. Месть – то самое действие, что замещает молитву. Скоро Оттар уйдет с почестями, и я не собираюсь скупиться на его похороны.

На этом разговор прервался – Инги сказал Месропу, что не хочет больше говорить. Они долго сидели, глядя на красные прожилки в серых поленьях.

И хотя все эти дни Инги никуда не ходил, его друзья Тойво и Хотнег помогли ему подготовить погребение Оттара. Инги потратил на это много серебра: купил ткани, чтобы сшить Оттару праздничный наряд, нанял людей на подвоз дров и песка, закупил эля и разной еды, нанял плакальщиц. Только не купил рабыню, чтобы отправить ее вместе с Оттаром на костер, так как его запасы серебра иссякли.

В отсчитанный день рядом с холмом, где были погребены останки павших в бою на озере и в резне в Хольмгарде, был сложен большой костер. Тело Оттара в красивой одежде, с мечом на поясе положили на сани, и возница тронул лошадку. Следом хромал Инги, за ним Хотнег и Тойво. Трэлли по просьбе Хотнега везли на санках Альвстейна. За ними шли Эрлинг и Кнут, затем служанки Ингигерд. Сзади всех шел Месроп с книгой в руках. Никто из дружины Сигмунда хоронить неудачника не пошел.

На уложенные дрова возложили плащ Оттара, затем его тело и оружие, сверху накрыли другим плащом. Эрлинг, знающий толк в сожжении, полил древесину и плащ каким-то маслом, положил в дрова принесенную бересту. Плакальщицы надрывали сердце. Инги сказал краткое слово и высек кресалом искры на трут, высыпанный на кусок бересты. Прикрыв ладонями разгорающийся огонек, зажег бересту в дровах. Вскоре пламя стало таким мощным, что жар заставил всех отойти подальше.

Пока горел погребальный костер, все присутствующие пили крепкий эль и ели пироги с рыбой. Месроп попросил разрешения прочитать молитвы и затянул странные переливы песнопений. После того как толмач умолк, Инги попытался рассказать об Оттаре, но оказалось, что за всю жизнь они не так часто и виделись. Чуть больше Оттара знал Альвстейн, но, как всегда, старшие мало замечают младших, даже если те – дети важных людей. Нанятые работники ели быстрее других, заодно пытались самостоятельно разливать эль, но Кнут следил за порядком и грозил им кулаком, чтобы все шло степенно и спокойно.

Пережженные кости Оттара, остатки украшений, застежек и оружия собрали, перенесли на большой холм и высыпали на очищенную от снега вершину. Работники забросали пепел толстым слоем песка.

Пока возвращались в халлгард, Инги совсем замерз.

* * *

Жестокая удачливость Инги вызвала настороженное уважение многих людей. В бою на Ильмери он потерял всего одного человека, а Оттар, такой же новичок, – почти весь отряд. Среди пленных, к которым теперь благоволил Сигмунд, оказались вэринги Свейнбьёрна Высокого, дяди Инги, служившего в Болхаре. Слова Инги о смерти Оттара, сказанные перед хольмгангом, оправдались, хотя никто не ожидал этого. Новый меч Инги убил соперника в поединке, условия которого, казалось, должны были оставить жизнь обоим рассорившимся юнцам. Да и эта сумрачная деловитость, с которой Инги подготовил и провел похороны, вызвала уважение. Многие поговаривали, что парень далеко пойдет. А тут еще и Хавард предложил ему сходить вместе в богатую усадьбу Рагнхильд, где его умение вести разговор и ввернуть какую-либо прядь из древней саги может пригодиться.

Инги вспомнил, что Хавард вроде бы сватался к Рагнхильд после захвата Хольмгарда, но тот сказал, что до сватовства еще далеко, просто Льот-впередсмотрящий сказал ему, что видит в усадьбе Рагнхильд много мужчин и по повадкам они не рабы. Поэтому Хавард посоветовал Инги взять меч и добавил, что щит и копье тоже не помешают, хотя кольчугу надевать не стоит.

С Хавардом пошло двадцать человек. Ворота усадьбы долго не открывали, так что стучать пришлось не один раз. Рагнхильд разговаривала с ними из-за тяжелых досок и явно тянула время. Наконец ворота распахнулись. За ним оказалась Рагнхильд в окружении десятка воинов в полном вооружении. На ней была ярко-синяя накидка, заколотая под самым горлом золотой застежкой, и красный передник поверх темно-малинового платья. Темные волосы прикрыты вязаной шапочкой, серые глаза смотрели сурово.

– С чем пожаловал, Хавард? – спросила Рагнхильд.

– Говорят, Эгиль, муж твой, собрал в Хольмгарде рабынь для продажи не только в тех двух домах, но и в твоей усадьбе. Вот я и хотел посмотреть, как ты тут живешь, тем более что помню, что обещал тебе посвататься.

– Заходите, – вдруг сказала Рагнхильд и успокаивающе махнула своим воинам. – У меня как раз созрел хороший эль.

Широкий гард Рагнхильд был застроен навесами, под которыми были сложены и сено, и дрова, и тюки с шерстью, и многое другое. От ворот к дверям большого дома тянулась деревянная мостовая. Перед входом в дом Хавард оставил семь человек охранять оружие. Когда они проходили через просторные сени, Инги услышал знакомую песню. Так пели и у него