Промельк Беллы. Романтическая хроника - Борис Мессерер

В 1997 году мы с Беллой летели в Америку, уже зная об уходе из жизни Иосифа Бродского. Рухнули наши надежды на новую встречу, о которой мы с Беллой много говорили и мечтали. Через два месяца после смерти Бродского мы в третий раз оказались в Нью-Йорке и сразу увиделись с Мишей Барышниковым, который рассказал нам о последней встрече с Иосифом.

Вечером 27 января 1997 года они встретились в ресторане “Самовар”. На прощание Иосиф сказал ему: “Я тебе перезвоню…” Это было за четыре часа до смерти.

Много лет спустя мы с Беллой оказались в Венеции, в гостях у известного итальянского журналиста Витторио Страда и его русской жены Клары. Это было в последний день нашего пребывания в Венеции.

Витторио Страда и Клара жили в изумительном месте, на острове Сан-Джорджио, в доме, который стоял бок о бок со знаменитой постройкой^[14] Андреа Палладио, до стены этого исторического здания можно было дотронуться рукой.

У меня возникло непреодолимое желание посетить могилу Иосифа на острове Сан-Микеле. После обеда мы с Кларой вышли из гостеприимного дома, сели на кораблик и в лучах заходящего солнца, наблюдая любимую панораму города с Кампанеллой и Дворцом дожей, приплыли на остров Сан-Микеле. Было начало пятого. Кладбище закрывается в пять. Мы пошли по аллеям в поисках могилы Иосифа. Миновав русскую православную часть кладбища, где лежат Игорь Стравинский и Сергей Дягилев, мы углубились в неведомую часть огромной территории, стараясь по объяснениям редких встречных понять, куда идти. И – нашли: на могиле не было памятника, скромная доска сообщала, что здесь похоронен Иосиф Бродский. Солнце заходило. Кладбище закрывалось. В горестном порыве я написал несколько слов на твердой глянцевой открытке, которая лежала в кармане: “Дорогой Иосиф! Любящие тебя твои Белла и Борис”, и оставил открытку рядом с плитой.

На этом следовало бы поставить точку. Но еще одна маленькая деталь. По приезде в Москву, через неделю после вечера на Сан-Микеле, раздался звонок – это звонил из Израиля наш многолетний ленинградский знакомый Жорж Штейман: “Боря, я только что был в Венеции и на кладбище в Сан-Микеле на могиле Бродского нашел вашу открытку. Я не удержался и взял ее себе на память!”

Возвращались мы с Беллой и Кларой на последнем кораблике. Поскольку мы были взволнованы, то зашли в замечательный и притом очень простой бар на окраине Венеции и выпили виски в память об Иосифе. Выйдя из бара, мы увидели церковь с изумительной картиной на алтарной стене – это был “Страшный Суд” кисти Тинторетто. В моем ощущении это был реквием по ушедшему Поэту.

А Белла посвятила Бродскому свою эпитафию – стихотворение “Траурная гондола”: