Шелковая императрица - Жозе Фреш

придет к необходимости единения тела и духа. Он научит ее управлять энергией Кундалини, покажет основы йоги и объяснит, как испытать наслаждение от этих упражнений. И бесконечный глубочайший экстаз позволит ей осознать всю силу великой змеи, пронизывающей человеческое тело вдоль позвоночника и соединяющей его с верхними уровнями Вселенной. И тогда над головой этой женщины раскроется тысяча лепестков магического лотоса!

Благодаря пране, которую вольет Безумное Облако в тело У-хоу, она ощутит полет и высвободит собственную прану — жизненную силу, поднимающую человека к вершинам совершенства. Достигнув этого, можно испытать всеобъемлющее и всепоглощающее счастье, недоступное никаким другим духовным практикам.

Это высшее освобождение, и Безумное Облако научит ему шелковую императрицу! Он подарит ей несравненный восторг бытия!

ГЛАВА 31

ОАЗИС ДУНЬХУАН, ШЕЛКОВЫЙ ПУТЬ

Ом! Мани падме хум!

Мертвый оазис: вот каким стало место, где некогда встретились Умара и Пять Защит.

Ма-ни-па глазам своим не верил.

Не осталось ни одного торгового квартала, все дома сожжены и разрушены, дымок еще вился кое-где над развалинами. Угли оазиса источали жуткий, невыносимый запах гари.

Уничтоженный город, из которого бежали все, кому повезло уцелеть, казался безнадежно пустым. Трупы мужчин, женщин и детей усеяли улицы. Часть тел была разорвана — возможно, бродячими псами, — остатки стали добычей червей и мух. Внезапно мимо ма-ни-па промчался бесхозный конь, взбесившийся из-за запаха пожара, не нашедший свою конюшню и не знавший, куда бежать.

Картина всеобщего разрушения резко противоречила воспоминаниям странствующего монаха о пестром, ярком, полном жизни городе, где сходились все расы мира, куда стекались самые редкие товары со всех краев света, — городе, в котором несколькими месяцами ранее останавливались и он сам, и Пять Защит, и Кинжал Закона, и персы.

Теперь здесь царил сладковато-приторный запах смерти.

Устояли лишь каменные строения, но и от них остались лишь почерневшие от копоти стены с пятнами запекшейся крови. Следы неслыханного насилия виднелись повсюду.

На месте рынка, где прежде продавали съестное, одежду из овечьей шерсти, посуду и прочую домашнюю утварь, все было усыпано обломками и черепками, перемежающимися с безжизненными телами купцов и покупателей.

У ма-ни-па сжалось сердце, когда он приближался к тому месту, где они с Пятью Защитами покупали пирожки у толстой торговки, отказавшейся брать с них плату. Внезапно тибетец заметил старика, сидевшего у входа в пагоду с черными от сажи стенами. Чудовищно исхудавший, он казался хрупким и тонким как тростинка. Судя по шафрановому одеянию, это был монах-буддист. Невидящим взглядом он смотрел на окружающее разорение.

Хотя ма-ни-па подошел вплотную, старик словно не замечал его, вперив взгляд в пустоту. Странствующий монах немного подождал, а потом мягко тронул собрата за плечо.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он у старого буддиста, который, казалось, уже отчасти покинул этот мир.

— Тебе повезло, я говорю на тибетском, — неожиданно произнес старик.

— Ом! Мани падме хум! — пробормотал странствующий монах, складывая вместе ладони и поднося их ко лбу в знак почтения.

— Несомненно, я был слишком стар для этих грабителей, и они не стали лишать меня жизни! Я оплакиваю руины и ожидаю Будду, который, возможно, придет забрать меня с собой. А может быть, и нет… Я пытался медитировать, чтобы изгнать из памяти воспоминания, но у меня не выходит…

— Что осталось от монастырей Большой Колесницы?

— Пепелища, друг мой, одни пепелища! Моя обитель, монастырь Спасения и Милосердия, была самой большой из всех. Ее возвели в пустыне, на могучей скале. И теперь она полностью разграблена! Как богата была она статуями и святыми книгами! Мой настоятель, достопочтенный Центр Равновесия, спрятал наши лучшие книги в потаенной пещере. Но тюрки совершили великое злодеяние, уничтожив все!

— Должно быть, в золу и дым обратились невероятные сокровища!

— Будда учит нас, что все в мире тленно и непостоянно. И вот перед нами яркий тому пример, — с горечью проговорил старый монах.

— А что сталось с монахами и послушниками твоего монастыря, о мой почтенный брат?

— Моя монашеская община, к счастью, заранее узнала о надвигающемся бедствии и смогла бежать от тюрков. На свою беду, я не мог следовать за братьями — ноги мои слишком старые и слабые, они не хотят больше нести меня! Я попросил товарищей оставить меня здесь, чтобы не задерживать их.

— А какова участь несторианской общины? Столь же незавидная?

— Разбойники начали грабежи именно с несторианской церкви. Ходили слухи, они пришли, чтобы захватить некоего Аддая Аггея.

— И где теперь этот человек?

— Кто знает? Мои собратья-монахи из обители Спасения и Милосердия покидали монастырь в спешке. Мне было не под силу спуститься по лестнице. Так вот, четверо монахов спустили меня с балкона на веревках, подстелив снизу стопку одеял, чтобы я не разбился. А когда мы добрались до этого поселения, я упросил двух монахов, которые несли меня, оставить старика тут. Считаю, что я хорошо поступил. В противном случае их убили бы…

Взволнованный ма-ни-па взял старца за руку и нежно погладил его ладонь, чтобы хоть немного утешить того, кому пришлось на склоне лет пережить такое потрясение.

— Может, ты хочешь есть или пить? — спросил тибетец.

— В мои годы трех зерен риса и двух глотков чая вполне довольно!

— Это немного…

— Я провел семь лет в пещере, на скалистом плато позади монастыря! Я отшельник и привык к скудости, — с достоинством отозвался аскет.

— Семь лет? Как же это долго!

— Не так уж долго, чтобы обрести четвертый уровень медитации, а ведь только она, согласно Блаженному, позволяет монаху сосредоточиться и войти в бесконечность — туда, где нас ждет Просветление!

— Мне бы не хватило терпения… — вздохнул странствующий монах.

— Чтобы познать Святой Путь Из Восьми Ступеней, не стоит жалеть времени! Я иду по нему вот уже двадцать четыре года, но по-прежнему знаю не больше трехлетнего ребенка, — пробормотал старый аскет.

— Не следует здесь оставаться. Пойдем со мной, о святой человек!

— Но куда ты меня поведешь? Я на ногах не держусь! С тех пор как я принял обет без движения сидеть на камне, предаваясь медитации, члены мои ослабели и стали бесполезными.

— Но святому человеку вроде тебя не место здесь, среди такого разрушения! — настаивал ма-ни-па.

— Ступай своей дорогой, странствующий монах, не бери на себя чужих забот! У тебя ведь есть свой долг, не так ли? А что до меня, это место не хуже любого другого, чтобы встретить смерть. Думаю, к тому времени я достигну третьего уровня медитации. Ждать уже не долго. Для меня все складывается неплохо!

Его