Декабристы. Мятеж реформаторов - Яков Аркадьевич Гордин

худой и для них опасной стороны». Разумеется, нельзя полностью доверять показаниям подавленных разгромом восстания солдат, но основная линия агитации, которую в этих чрезвычайных обстоятельствах выбрал Панов, просматривается достаточно ясно. «…Когда 1-я рота прежде сего уведена была поручиком Сутгофом на Петровскую площадь, то полковник Стюрлер при вторичном выводе рот велел расставить кругом цепь и не пропускать никого обратно, как из 1-й роты, равно и прочих посторонних людей, то поручик Панов говорил людям: „Смотрите, вот как начальники боятся – становят цепь. Полки придут сюда и всех вас перебьют за ложную присягу“. Когда же командовано было заряжать ружье, то и тут приказывал людям сего не исполнять, а советовал лучше сдаться без драки, когда придут противу их полки Гвардейского корпуса, и, наконец, приготовив таким образом людей, взошел в середину колонны, первый подал знак к возмущению криком: „Ура!“ – и повел роты в совершенном расстройстве на Петровскую площадь».

Но сам момент выхода лейб-гренадер был куда драматичнее. Когда наэлектризованные и колеблющиеся солдаты стояли в колонне, с площади донеслись залпы. Тогда Панов, понимая, что наступил переломный момент и ждать далее нельзя, выхватил шпагу и бросился в ряды гренадер с криком: «Слышите, ребята, там уже стреляют! Побежим на выручку наших, ура!»

Мощная колонна – в лейб-гренадеры отбирали особенно высоких и сильных солдат – опрокинула охранявший ворота караул и, вырвавшись на улицу, бросилась в направлении Невы.

Было это сразу после половины второго. «Уже стреляют…» – стало быть, это были первые залпы по кавалерии. Разрозненных выстрелов в отдаленных казармах полка могли и не услышать.

Старшие офицеры полка во главе с полковником Стюрлером пытались остановить, задержать колонну. Но теперь это было уже невозможно.

И здесь, как у московцев и моряков, решающую роль сыграл волевой напор, героический порыв представителя тайного общества. Можно было готовить восстание холодной головой, но выводить полки оказалось возможным только так. В Измайловском и Финляндском полках не хватило именно порыва.

То, что произошло далее, требует внимательного рассмотрения.

Часть пути – до Невы – колонна Панова прошла маршрутом Сутгофа. Спустилась на лед. Самый прямой и скорый путь к Сенату лежал именно по Неве, как и пошел Сутгоф. Но Панов почему-то выбрал другой путь. Он со своими солдатами пошел «наискось к Мраморному дворцу», как показал он сам. Поднявшись на набережную у Мраморного дворца, близ Марсова поля, Панов повел опять-таки колонну не кратчайшим путем по набережной, а, сделав крюк, свернул на Мильонную улицу и повел колонну на Дворцовую площадь.

Это были не беспричинные зигзаги растерявшегося юноши со шпагой. Панов вел себя точно и целеустремленно, и каждый его поворот имел смысл.

В своих лихорадочных разъездах по городу, о которых у нас пойдет еще речь, полковник Булатов в четвертом часу оказался именно в том месте, где поднялась на набережную лейб-гренадерская колонна. И не случайно. Как мы помним, он должен был где-то на пути ждать лейб-гренадер, чтобы их возглавить. «…Я велел себя везти по набережной, единственно для того, чтобы увидеть лейб-гренадер и предостеречь Сутгофа, что он обманут; но, подъезжая к Гагаринской пристани или, кажется, у Мраморного дворца, спросил я: „Прошли ли лейб-гренадеры?“ Мне отвечали: „Давно уже“. – „Досадно“, – сказал я».

Как мы увидим далее, Булатов искал лейб-гренадер не только для того, чтобы их предостеречь. При всей откровенности он все же несколько корректировал свои истинные намерения в письме великому князю. Но сейчас важно то место, где рассчитывал он встретить полк. С любой точки короткого отрезка между Гагаринской пристанью и Мраморным дворцом он мог увидеть гренадер, пересекающих Неву. Он приехал туда от Исаакиевской площади, то есть от поля действий. Он ехал навстречу полку, который должен был возглавить. И Панов совершенно точно выводит колонну именно на это место. Очевидно, у Панова и Сутгофа существовала по этому поводу договоренность с Булатовым. Но Сутгоф, по малочисленности своего отряда, счел за благо присоединиться к более крупным силам. Панов же попытался придерживаться намеченного плана. Его девяти сотням штыков было по силам выполнять самостоятельные задачи.

Таким образом, выход Панова на набережную у Мраморного дворца ясен.

А далее? Не встретив Булатова, поручик, как мы знаем, сделал непонятный на первый взгляд маневр. Но только – на первый взгляд… Ибо маршрут по Мильонной улице выводил Панова прямо к главным воротам Зимнего дворца.

Существуют разные версии причин, по которым лейб-гренадеры подошли к дворцу, вошли в дворцовый двор и вернулись обратно, не сделав попытки захватить дворец. Сам Панов показал: «Мы… зашли во дворец Зимний, думая, что тут московцы, но, найдя на дворе саперов, вернулись назад». И далее: «Когда мы подходили ко дворцу, то в него вступали саперы; я принял их за измайловских и думал тут же найти московских, а так как цель моя была соединиться с ними, то я и взошел на двор, но только что увидел, что тут их нет, то и воротился». Все эти объяснения не соответствовали реальным обстоятельствам, и следствие в них не поверило. Автор официозной версии барон Корф писал в своей книге: «На пути ему (Панову. – Я. Г.) вдруг пришла ужасная мысль – овладеть Зимним дворцом…» И в данном случае он почти прав. Почти – потому, что мысль эта пришла Панову не «вдруг».

Есть несколько свидетельств очевидцев и участников ситуации у Зимнего дворца. И картина из их свидетельств вырисовывается крайне интересная.

Поручик Финляндского полка Греч, приятель Розена, как мы помним, командовал главным караулом. Он рассказывал: «После полудня, часу во втором (это был уже третий час. – Я. Г.), явились пред дворцом несколько рот л. – гв. Гренадерского полка, обманутых мятежниками и предводимых поручиком Пановым. Видя, что дворец охраняем караулом снаружи, поручик Панов начал уговаривать караул присоединиться к ним и пропустить их во дворец, но, встретив непоколебимость и безмолвие, бросился в ворота. Караул, уменьшенный в числе при удвоенных постах, не мог бы удержать напора мятежников. Комендант, бывший при том, приказал ему расступиться, вероятно для избежания столкновения и действия оружием при дворце и полагая, что мятежники, увидев во дворце саперов, не пойдут далее. Так и случилось»[75].

Но Греч несколько заглаживает происшедшее. Адъютант Милорадовича Башуцкий, приехавший в конце дня во дворец к своему отцу генералу Башуцкому, который и был комендантом, пропустившим лейб-гренадер, увидел отца с «окровавленною на лице повязкой». Он дает к этой фразе сноску: «Сбитый с ног л. – гв. Гренадерским полком, измятый, он страдал весь день и долго после…»

Стало быть, не так спокойно прошли гренадеры. Они именно прорвались