Русская армия между Троцким и Сталиным - Леонид Млечин

к) Констатировать, что вся фабула и отдельные элементы рассказа Пильняка «Повесть о непогашенной луне» не могли быть созданы Пильняком иначе, как на основании клеветнических разговоров, которые велись некоторыми коммунистами вокруг смерти тов. Фрунзе, и что доля ответственности за это лежит на тов. Воронском. Объявить тов. Воронскому за это выговор».

В сталинской команде повесть Пильняка истолковали как попытку оппозиции опорочить генерального секретаря в разгар борьбы против Троцкого.

Иван Михайлович Гронский, партийный работник, а затем редактор «Известий» и «Нового мира», вспоминал:

«Содержание «Повести непогашенной луны», по словам Пильняка, было ему подсказано троцкистами — А. К. Воронским, К.Б. Радеком и В.В. Полонским. Последний напечатал ее, не согласовав с двумя другими редакторами — И.И. Скворцовым-Степановым и А.В. Луначарским.

Этой повестью троцкисты намеревались нанести удар по руководству партии. Частично это удалось. По поводу этой повести я беседовал с Радеком и Воронским, ссылаясь на устное заявление Пильняка в разговоре со мной. Оба они подтвердили правильность заявления Пильняка.

Я назвал повесть Пильняка идеологической диверсией».

До появления повести Бориса Пильняка тоже говорили, что смерть Фрунзе подозрительна. Но сходились в том, что операция была плохо проведена. Нарком внешней торговли Леонид Борисович Красин, которого через месяц после смерти Фрунзе положили в ту же Кремлевскую больницу, написал жене: «Лечиться здесь я все равно не буду — особенно после того, когда на Фрунзе наши эскулапы так блестяще демонстрировали свое головотяпство».

В «Повести непогашенной луны» речь фактически шла о заговоре.

Когда Фрунзе скончался, Борис Пильняк был за границей. Вернувшись, узнал о смерти председателя Реввоенсовета, наделавшей много шума, и засел за письменный стол. В считанные недели повесть была закончена.

Многое Пильняку рассказал редактор журнала «Красная новь» литературный критик Александр Константинович Воронский, давно друживший с Фрунзе. Они вместе работали еще в Иваново-Вознесенске, где Воронский редактировал ежедневную газету «Рабочий край».

Потрясенный смертью Фрунзе, Воронский, похоже, и в самом деле считал, что в этом повинно политбюро, которое настаивало на том, что Михаил Васильевич должен активно лечиться. Уже после выхода повести Воронский писал Горькому:

«С высокими людьми после пильняковской вещи у меня довольно натянутые отношения. Меня обвиняют в инспирации Пильняка. Кое-что он, правда, узнал от меня, но в самом главном я неповинен».

У Пильняка, не имевшего медицинского образования, явно был врач-консультант.

История смерти Фрунзе много десятилетий волнует историков и врачей. Детальное медико-историческое исследование этой загадочной смерти предпринял врач и писатель Виктор Тополянский в книге «Вожди в законе». Тополянский полагает, что ход операции, приведшей к смерти Фрунзе, писателю рассказал профессор Дмитрий Дмитриевич Плетнев.

Профессор Института функциональной диагностики и консультант Лечебно-санитарного управления Кремля Плетнев был очень известным медиком, к его помощи прибегали самые видные люди в стране. Близость к власти оказалась для профессора губительной. Чекисты пристегнули его к первому «делу врачей».

8 июня 1937 года в «Правде» появилось письмо некой пациентки профессора Плетнева:

«Будьте прокляты, преступник, надругавшийся над моим телом! Будьте прокляты, садист, применивший ко мне свои гнусные извращения. Будьте прокляты, подлый преступник, наградивший меня неизлечимой болезнью, обезобразивший мое тело. Пусть позор и унижение падут на вас, пусть ужас и скорбь, плач и стенания станут вашим уделом, как они стали моим, с тех пор как вы, профессор-преступник, сделали меня жертвой вашей половой распущенности и преступных извращений».

Это письмо было опубликовано для того, чтобы подорвать репутацию профессора. Вскоре последовал арест. Плетнева и еще нескольких видных врачей обвинили в том, что они умертвили Горького и его сына, председателя ОГПУ Менжинского… В 1938 году Плетнева приговорили к смертной казни вместе с бывшим членом политбюро Бухариным, бывшим наркомом внутренних дел Ягодой и многими видными партийными работниками…

Автора «Повести непогашенной луны» фактически включили в черный список запрещенных писателей. 27 мая 1926 года Главлит разослал издательствам специальный циркуляр:

«Секретно.

Предлагается вам впредь не допускать помещения произведений Б. Пильняка в толстых партийно-советских журналах и сборниках и вычеркивать фамилию названного писателя из списка сотрудников этих журналов.

Начальник Главлита Лебедев-Полянский».

Однако дальнейшие репрессии не последовали. Пильняку разрешили печататься и даже ездить за границу. Это несказанно удивило его коллег по перу.

7 ноября 1935 года, находясь в Крыму, Алексей Максимович Горький написал секретарю ЦК Андрею Андреевичу Андрееву, которому поручили заниматься культурой, обширное письмо о ситуации в писательском мире.

В частности, Горький писал:

«Отношение к литераторам очень пестрое. Существует «меценатство», и весьма часто литератор ценится не по заслугам его, а по симпатии. Пильняку прощается рассказ о смерти т. Фрунзе — рассказ, утверждающий, что операция была не нужна и сделали ее по настоянию ЦК… Это, разумеется, создает в среде литераторов рассуждения и настроения дрянные».

Подумав, Горький упоминание о Пильняке из письма, которое он послал Андрееву 8 декабря, все же вычеркнул. Видимо, понял, что писателю не пристало призывать власть быть более жестокой, чем она есть.

Борис Андреевич Пильняк был уничтожен десятилетие спустя, во время массовых репрессий.