Железная маска - Жан-Кристиан Птифис

Мало что можно сказать о слуге Маттиоли, задержанном спустя два дня после ареста хозяина, сообщником которого его считали; служебная переписка, впоследствии опубликованная, позволяет дедуктивным методом установить его имя — Руссо или Ле Руссо; возможно, это французское видоизменение итальянского имени (Россо?). Не исключено также, что это вообще прозвище, поскольку в то время слуги чаще всего наделялись прозвищами.

Заключенные, фигурирующие в финансовой документации и в переписке как «господа из нижней башни», в действительности были слугами Фуке. После смерти хозяина их заперли в камере, поскольку был обнаружен лаз в камине, через который Фуке, Лозен и их слуги могли общаться без ведома тюремщиков. 8 апреля 1680 года Сен-Мар получил приказ распустить слух, будто слуги Фуке освобождены, постаравшись, чтобы в это поверил, в частности, Лозен. Какими секретами обменивались обитатели двух этажей, осталось неизвестным. Но, как бы то ни было, решили, что им нельзя позволить болтать.

Хотя в официальных документах их имена не упоминались, удалось установить, что одного из них звали Ла Ривьер. Этот вечно ноющий ипохондрик был прежде слугой Сен-Мара, затем передан в услужение Фуке, когда тот в 1665 году прибыл в Пинероль. Другой носил имя Эсташ Данже или д'Анже (а не Доже, как зачастую называют его вследствие неверного прочтения документов). Он был по неизвестной причине помещен в Пинероль в августе 1669 года комендантом Дюнкерка Александром де Воруа. С самого начала в отношении этого человека, которого Лувуа представил как простого слугу, были даны очень суровые инструкции: Сен-Мар должен был поместить его в карцер, достаточно хорошо изолированный для того, чтобы заключенного невозможно было слышать; он сам должен был носить ему раз в день пищу и грозить ему смертью в случае, если тот осмелится говорить «о чем-либо ином, нежели о своих потребностях». Этот суровый режим был смягчен в 1675 году, когда Лувуа позволил Сен-Мару, испытывавшему дефицит тюремных слуг, направить его в услужение Фуке на пару с Ла Ривьером. Так Эсташ сменил свой статус узника, находящегося в строгом заключении, на более выгодное положение тюремного слуги — должность, в некотором смысле созданную специально для него. При соблюдении некоторых мер предосторожности (в частности, следовало избегать разговоров с кем бы то ни было) он, как и Ла Ривьер, пользовался значительными послаблениями, предоставленными Фуке и Лозену, которые могли свободно передвигаться по башне и встречаться со своими семьями. Обнаружение после смерти Фуке тайного лаза вызвало гнев тюремного начальства: Эсташ вернулся к своему прежнему положению государственного заключенного, за которым надзирают со всей строгостью. Та же участь постигла и Ла Ривьера.

Таковы интересующие нас шесть заключенных в 1681 году. Заметим, что в корреспонденции порой забывали о слуге Маттиоли, так что получалось пять узников, однако бухгалтерская документация тюрьмы позволяет восстановить истину — их было шестеро. Эта ошибка, за которой не следует усматривать злого умысла, ничего не меняет в наших рассуждениях.

Переговоры, которые велись в Париже между сестрой короля и мадам де Монтеспан, завершились 2 февраля 1681 года в Сен-Жермене дарением герцогу дю Мэн княжества Домб и графства Ю. В порядке компенсации за графство Ю Лозен позднее получил сеньорию и баронию Тьер в Оверни, территорию Сен-Фаржо с баронией Перрёз, сеньорию Сент-Коломб, шателению Лаво, территорию Фаверелль и право суда… Неплохой подарок в сочетании с перспективой жениться в ближайшее время на королевской родственнице (последнее, правда, так никогда и не исполнилось^[40]).

12 апреля король дал мсье де Мопертюи, младшему лейтенанту первой роты мушкетеров, приказ сопроводить Лозена в Бурбон (Бурбон-л'Аршамбо), где ему предстояло пройти курс лечения в ожидании отправки в резиденцию в Шалоне-на-Соне, а затем в Амбуаз, что должно было стать прелюдией к его реабилитации. Он покинул Пинероль в последние дни апреля. Для него остались позади тюрьмы, зарешеченные окна, сырые серые стены и хмурые физиономии тюремщиков. В жизни Сен-Мара тоже перевернулась очередная страница. Лозен был последней крупной фигурой, доверенной его попечительству. Что будет дальше? В сентябре 1680 года мсье де Риссан, королевский наместник в цитадели, заболел и получил длительный отпуск. Поскольку он был слишком слаб, чтобы возвратиться к исполнению своих обязанностей, 30 мая Сен-Мар был временно назначен на эту должность с жалованьем 6 тысяч ливров, не считая прочих вознаграждений и побочных доходов. К несчастью, эта должность ставила его в прямое подчинение маркизу д'Эрлевилю, генерал-губернатору, человеку требовательному и суровому, наделенному колючим характером и ревниво относившемуся к той независимости, которой Сен-Мар пользовался до сих пор. Понятно, что последний без восторга воспринял свое новое назначение.

В начале мая 1681 года смерть в возрасте тридцати шести лет могущественного герцога де Ледигьера, губернатора Дофине, сделала вакантной должность начальника форта Эгзиль в Пьемонте. Лувуа решил назначить на эту должность своего протеже и послать с ним туда двоих узников из нижней башни. Итак, Сен-Мар покидал Пинероль, притом что башня крепости продолжала сохранять свой статус государственной тюрьмы. Это решение, одобренное королем, позволило урегулировать почти все проблемы: Сен-Мар обретал независимость от местных властей, пользуясь функциями и престижем начальника крепости, получал большое жалованье (приносившее ему от 4 до 10 тысяч ливров в год) и оставался верным стражником двоих бывших слуг Фуке. О их освобождении не могло быть и речи. Напротив, перевод из Пинероля, этого гарнизонного города, стоявшего на большой дороге и потому вечно шумного и оживленного, в уединенный, окруженный заснеженными горными вершинами форт навечно изолировал их от мира. Никто, и прежде всего сам Лозен, не мог и представить себе, что двое слуг Николя Фуке, об освобождении которых было объявлено, сидели в заключении. Оставалось лишь тайно провести необходимые работы для обеспечения их безопасности. Ничего лишнего: большой камеры с хорошим запором и окна, снабженного надежной решеткой, было достаточно.

11 мая Лувуа направил господина дю Шонуа, военного комиссара, в роту Сен-Мара, чтобы подсчитать издержки: «Вы представите мне отчет относительно затрат на обустройство этих двоих заключенных, которые должны быть лишь упомянуты в отчете без сообщения более подробных сведений, а также современного состояния жилища начальника крепости Эгзиль и ремонта, ежели таковой представляется необходимым».^[41]

Лишь на следующий день, видимо перед отправлением нарочного в Пинероль, Лувуа счел нужным уведомить главное заинтересованное лицо о его новом назначении: «Я прочитал королю ваше письмо от 3-го числа сего месяца, и Его Величество, узнав о вашем крайнем нежелании принять командование цитаделью Пинероля, изволил согласиться с вашим назначением на должность начальника Эгзиля, освободившуюся по смерти герцога Ледигьера, куда будут переведены и те двое заключенных, которые находятся под вашей охраной и которые, как полагает король, достаточно важны, чтобы не доверить их никому, кроме вас.