Cага о Бельфлёрах - Джойс Кэрол Оутс

Не любили Паслёна и кошки. Ни Джинджер, ни Том, ни Мисти, ни Тристрам с Минервой; и в особенности — Малелеил, которого Паслён старался задобрить, предлагая ему свежайшую кошачью мяту (он носил при себе пучки разных трав, бережно завернутые в вощеную бумагу и завязанные ниткой, в нескольких кожаных мешочках и деревянных коробочках), но животное продолжало держаться на порядочной дистанции и не поддавалось на соблазны. Однажды Джермейн застала Паслёна в полутемной зале для гостей, обшитой тиковым деревом, когда он, склонясь еще ниже обычного и держа что-то в обтянутой перчаткой руке, повторял: кис-кис-кис-кис своим резким визгливым голосом — и в ту же секунду Малелеил, вздыбив шерсть на спине и распушив хвост, шмыгнул мимо карлика и выбежал из залы. Паслён постоял, потом понюхал пучок травы, что держал в руке и заковылял вслед за котом: кис-кис-кис, иди сюда, киса, кис-кис-кис-кис… — звал он терпеливо, безо всякой обиды.

Автомобили

В хорошеньком двухместном «бьюике» канареечно-желтого цвета с щегольскими спицованными колесами сбежали Гарт и Золотко, а в маленьком резвом «фиате» (подарок Шаффа на ее недавний день рождения) — красном, как пожарная машина, с кремовым откидным верхом и полированными колесными дисками — одним чудесным осенним утром улизнули Кристабель с Демутом Ходжем, и бегство их, веселое, отчаянно-лихое, проходило короткими перегонами со скоростью в сто миль в час даже по горному серпантину. Новомодный «оберн», матово-белый с серой обивкой и красующимися снаружи выхлопными трубами сияющего хромированного металла, тоже двухместный, уносил по лабиринтам анонимного европейского города — возможно, Рима — юную красавицу актрису Иветт Боннер в фильме «Потерянная любовь», который тайком посмотрела почти вся Бельфлёрова молодежь (обсуждая не только личность актрисы — ведь это, конечно, была Иоланда — или бывает столь удивительное сходство? — но и вероятность того, что в жизни ли, на экране ли, но у нее были пусть и дразняще туманные, но несомненно эротические отношения с молодым усатеньким французом, который столь дерзко и эффектно увозил ее героиню прочь).

Много лет назад (в подтверждение сохранились фотографии в сепии) прадед Иеремия, несмотря на свою незадачливость и душевную угнетенность, все же стал обладателем одного из первых авто в округе, яркого нарядного «пежо», в котором пассажиры (в том числе прабабка Эльвира в разукрашенной шляпе с широкими полями и надежно завязанными под подбородком лентами) сидели друг напротив друга. Отделкой машина напоминала конный экипаж — с открытым верхом, с колесами вроде велосипедных, со спицами, и одним-единственным фонарем. (А узоры, которым был разрисован кузов, даже на неважного качества снимках выглядели изысканно-прекрасными и приводили Джермейн на ум стеганые одеяла тети Матильды.) Ноэль, Хайрам и Жан-Пьер какое-то время вместе владели прелестной малышкой «пежо-бебе», пока его не отобрали отцовские кредиторы; комфортно в машине мог устроиться только один человек, она ужасно шумела, была небезопасна, с почти до смешного безвкусной отделкой (бирюзовые кожаные сиденья, бирюзовый же обод на колесах; кузов полосатый, черно-золотой; и четыре громадные фары; а латунный клаксон издавал оглушительный, малоприличный звук, призванный отпугивать лошадей встречных экипажей) и имела славу единственного в штате автомобиля подобного класса. И если Хайрама уже в зрелом возрасте никогда не интересовали машины и он отказывался учиться водить (и терпеть не мог даже семейный лимузин, хотя водил его высоко квалифицированный шофер), то не потому ли, что он до сих пор вспоминал «пежо-бебе» с искренним восторгом, а первый «черный период», которым он время от времени был подвержен — когда ощущаешь вокруг беспросветный и безвоздушный мрак, — он испытал, когда машину продали на аукционе. («Зачем что-то любить, если тебя неизбежно ждет потеря, зачем любить женщину, — часто размышлял он, — если наверняка потеряешь ее…» Так что он не слишком всерьез, надо сказать, любил свою юную жену, и не испытывал особой любви к бедняге Вёрнону, чья гибель заставила его испытать стыд — ибо он всегда знал, что парень выставит себя шутом! — не в меньшей степени, чем отеческое горе.)

Очевидно, что «моррис булноуз» Стэнтона Пима вызывал у родни Деллы не меньше негодования, чем его дерзкое стремление жениться — и жить как ни в чем не бывало — на наследнице Бельфлёров; ведь, пусть «буллноуз» и был небольшим по размерам и стоил дешевле, чем любая машина в их тогдашнем семейном парке (шестицилиндровый «напье» и седан «пирс-эрроу»), но его спортивная элегантность и латунная фурнитура возмущала братьев и кузенов Деллы как неуместная и не подобающая младшему служащему банка в Нотога-Фоллз. (После смерти Стэнтона Делла незамедлительно продала ее. И Ноэль, и их кузен по имени Лорен предлагали Делле купить у нее машину — и за вполне приличные деньги, — но она отказалась. Уж лучше я съеду на ней в Лейк-Нуар и утону чем продам одному из вас.)

Жених двоюродной тетки Вероники, Ратнер Норст, называвший себя графом — не исключено, что с полным правом, несмотря на сомнения Бельфлёров (ведь, в конце концов, он был, по крайней мере, по его словам, ближайшим другом знаменитого графа Зборовского, того самого, который владел разнообразной собственностью в Нью-Йорке, развлекался напропалую в Париже и погиб в ужасной аварии на своем роскошном «мерседесе», участвуя в гонке на юге Франции), — водил изумительной красоты «лан-сию лямбда»: черную, как катафалк, осанистую, царственную, с несущим кузовом и независимой передней подвеской, и Бельфлёры ему завидовали, хотя подозревали, что Норст купил ее с рук: на дверях машины были странные царапины, как и на передних крыльях, а запах, исходивший от мягких сидений цвета металлик сильно напоминал вонь стоячего пруда, если не могильную.

На протяжении нескольких лет у Бельфлёров была только одна «солидная» машина — темно-розовый «кадиллак» со стальными спицевыми колесами, одно из первых произведений «Флитвуд Брогхамз» (в ней были удобные коврики для ног, лампа для чтения с регулировкой на шарнирах и малахитовая фурнитура — и это еще не всё!); именно этот автомобиль, явно нуждавшийся в покраске, получил Гидеон в качестве свадебного подарка, чтобы он мог с шиком повезти свою юную жену в укромный отель для молодоженов; но в то время Гидеон, по уши влюбленный в лошадей, впрочем, как и в Лею, не мог оценить по достоинству семилитровый восьмицилиндровый двигатель автомобиля, который вез их почти бесшумно, хотя неслись они, не всегда осознавая это, на