Юлий Цезарь. Политическая биография - Алексей Егоров

Поэзия Катулла и Лукреция стала предтечей еще более великой поэзии века Августа, поэзии Вергилия, Горация и Овидия, которую последующая литература и филология считала высшим достижением римской поэзии за всю историю ее существования. В период диктатуры Цезаря два крупнейших представителя «августова века» были уже зрелыми людьми. Родившийся в 70 г. Вергилий закончил свое образование и переселился в Рим, его первые стихи выйдут через несколько лет после смерти Цезаря. Это будут «Буколики», в которых поэт выразит тягу италийских землевладельцев к миру, покою и труду, а в знаменитой 4 эклоге, написанной в 40 году, он предскажет приход «золотого века». Бывший немного моложе Гораций (род. в 65 г.) учился в Афинах и в Риме. В 42 г. он вступил в войско Брута, чтобы пережить сражение при Филиппах, навеки проклясть гражданскую войну и стать певцом «августовского мира».

С эпохи Цезаря начинается взлет научной прозы. Новая сверхдержава готовилась к огромной конструктивной работе. Предстоял происшедший при Августе и ранней Империи взлет градостроительства и архитектуры. Чуть позже, в I веке н.э. начнется расцвет скульптуры и живописи. Наступает качественный скачок в развитии философии, правоведения и риторики и важный период развития грамматики и филологии, когда случайные события поразительным образом переплетались с историческими закономерностями.

Около 100 г. до н.э. приходит в упадок перипатетическая школа Аристотеля и Феофраста, однако в 40-е гг. она получает свое второе дыхание после находки сочинений Аристотеля и появления таких ученых как Андроник, Апелликон и Тираннион. Смертельный удар по платоновской Академии нанес Сулла, в 86 г. при осаде Афин был вырублен академический сад и уничтожена библиотека. Собственно Академия возродилась только во времена Марка Аврелия, однако «Учение академиков» Цицерона принесло платонизм в Рим. Еще более популярными стали стоицизм и эпикурейство — первый попал в Рим через Посидония, а затем через круг Цицерона и Катона, второе стало известно через поэзию Лукреция Кара. В I в. до н.э. возникает неопифагорейство. Особое значение для развития римской философии имели труды Цицерона, в которых автор ставил задачей не столько создание каких-либо оригинальных теорий, сколько популяризацию разных философских течений для своих соотечественников. С Цицерона начался новый этап в изучении права, а уже при Августе появились первые настоящие юристы-профессионалы, Антистий Лабеон и Атей Капитон.

Подъем переживает грамматика. Кроме монументальной фигуры Варрона, к этому времени относятся имена Элия Стилона, Стаберия Эрота и Антония Гнифона. Возобновился ведущийся еще в III веке до н.э. спор между александрийской школой аналогистов и пергамской школой Кратета, аномалистами. Цезарь написал один из наиболее значительных в латинской грамматике трактат «Об аналогиях». Сочинение появилось в 55 г. в разгар галльских войн и было адресовано Цицерону, более близкому к аномалистам, и тем не менее, давшему Цезарю восторженный отзыв (Cic. Brut., 72, 253). Аналогизм как ничто иное соответствовал основным установкам-Цезаря с его четкой логикой, правильным языком и отсутствием излишеств.

Получила свое развитие естественнонаучная проза. Центральной фигурой, вероятно, можно считать Варрона. Тем не менее, и здесь Цезарь внес большой личный вклад. Его походы стимулировали рост интереса к географии, а несколько позже появился труд Страбона. Реформа календаря способствовала интересу к астрономии, а показателем роста интереса к технике и теоретической основой начинавшегося градостроительства был трактат М. Витрувия Поллиона «Об архитектуре», ставший подлинной энциклопедией римских знаний в этой области. Некоторые исследователи видят в Витрувии (полное имя М. Витрувий Поллион Мамурра) начальника инженерной службы войск Цезаря, ставшего также персонажем эпиграмм Катулла. Перу Цезаря принадлежит еще одно сочинение «О звездах», многократно цитируемое Плинием Старшим.

I век до н.э. стал эпохой значительного культурного скачка, затронувшего практически все области римской культуры. Этот культурный расцвет был во многом синхронен развитию государства: предпосылки появились во времена Гракхов, а затем, после некоторой паузы, в 70-е гг. начинается новый рост, уже связанный с поколением Цезаря, Цицерона и Варрона. Новый всплеск, сопровождавший победу Цезаря, стал началом «золотого века» Августа. В принципе власть и культура были союзниками, а создание сверхдержавы оказалось основой для культурного развития. Поколение Цезаря (к нему принадлежали Цицерон, Варрон и многие другие) и несколько последующих создали культуру, ставшую для Рима «нормативной» и «эталонной». Цицерон стал абсолютной вершиной ораторского искусства, Варрон — столь же «абсолютной» вершиной филологии, Саллюстий и сам Цезарь, а позже — Тит Ливии — вершинами историографии, с Катулла и Лукреция начался расцвет поэзии, с Варрона — римская научная литература.

Государственность, действительно, создала фундамент культуры Рима, но отношения между ними были крайне сложны. Цезарь, несомненно, пытался поддержать культурное развитие своей эпохи, но, вместе с тем, это была, возможно, первая попытка власти руководить интеллектуальной жизнью общества. Позже этот принцип заимствует Август с его системой поэтических кружков, деятельностью Мецената и личными заказами принцепса.

Цезарь избрал свой путь, вызванный его необычным положением. Будучи олицетворением власти, он также был одним из самых выдающихся представителей культуры, глубоко уважаемым и признаваемым своими современниками.

Политические противники, Цицерон и Цезарь, относились друг к другу с искренним уважением, когда речь шла об ораторском искусстве, филологии и политике, Цицерон восторгался речами и трактатами Цезаря, хотя придерживался иных взглядов не только в политике, но и в науке, а Цезарь посвятил свой трактат Цицерону, прося его «не сравнивать слово воина с искусной речью оратора, который много времени посвятил совершенствованию своего дара» (Plut. Caes., 3). Диктатор глубоко ценил Цицерона, стремясь всеми возможными способами сохранить его для культуры и науки, где признавал его бесспорное первенство. Двойственное отношение заметно и на более низшем уровне. Цезаря просили быть арбитром между Лаберием и Публием Сиром, причем оба мима были известны шутками в адрес самого диктатора. К нему, возможно, обращались не только как к представителю власти, но и как к «коллеге», хорошо понимавшему и умевшему ценить юмор. Интересно, что Гирций во вступлении к 8 книге «Галльских войн» отдает дань не великому полководцу и политику, но блестящему историку, писателю и стилисту (Hirt., B.G. VIII, pr.).

И все же отношения Цезаря с Цицероном, Варроном, Саллюстием, Катуллом или Лаберием, равно как и со многими другими, были сложными. Цезарь весьма мягко пытался руководить культурой, во многом делая это «изнутри», а культура не желала подчиняться власти, крайне болезненно относясь к реальным и мнимым попыткам установления контроля над собой. Интеллигенция не могла существовать без власти, она сама была этой власти необходима. Обе стороны не очень хотели это признать. В силу этих сложных парадоксов, культурная среда часто оказывалась одним из источников оппозиции. Для одних, как для Цицерона и Брута, это была старая вражда, основанная на противоположных идейно-политических принципах, другие, как Катулл, ограничивались самоутверждающей фрондой, третьи, как Варрон, уходили в проблемы, как можно более удаленные от политики, четвертые, как Публий Сир, просто смеялись.