Сорок изыскателей. Повести. - Сергей Михайлович Голицын

Все оставшиеся жители Радуля долго глядели вслед юным туристам, пока их дорога не свернула в лес…

Георгий Николаевич направился в свою светелочку, сел за стол, разложил перед собой исписанные, исчеркнутые, замазанные, подклеенные, обрезанные листки и задумался…

Неделю спустя Федор Федорович привез комиссию на автобусе и на грузовике; в село прибыло десять человек ученых и журналистов, не только из Владимира, но и из Москвы.

Из гробницы были тщательно выбраны уцелевшие украшения: бусы цветного стекла, серебряное запястье, пара серебряных серег, два золотых перстня с камушками, давно превратившимися в пыль, редкой тонкости узорчатая золотая застежка от плаща, наконец, остатки сафьяновых сапог.

Каждую находку Федор Федорович сам завернул в отдельную бумажку и в каждый сверток вложил самолично им написанную записку с указанием, в каком точно месте гробницы была найдена данная драгоценность.

Могила на кладбище была выкопана заранее, дубовый гроб Илья Михайлович изготовил тоже заранее.

Прах витязя и прах его жены были положены в тот гроб и преданы земле. Все до одного жители Радуля собрались на торжественные похороны. Из ближних лагерей прибыли отряды пионеров. Говорились речи, духовой оркестр играл траурную мелодию.

Опустевшую белокаменную гробницу и камень с изображением скачущего витязя погрузили в кузов грузовика. А с тем камнем, что принадлежал бабушке Дуне, чуть было не произошло недоразумение. Когда к ее дому подошла целая делегация и старушка поняла, что от нее хотят, она сразу заартачилась и быстро-быстро затараторила:

— Где же это видано, где же это слыхано? Сперва на одну мою красоту позарились, — и она показала на свою резную доску подзора с датой «1812», — а теперь другую мою красоту хотите забрать?

Федор Федорович стал ей доказывать, что если доска подзора является истинным украшением ее дома, то камень у порога положен исподней стороной вверх и никто льва не видит.

Тогда старушка спросила, сколько может стоить камень.

— Тебе, бабушка Дуня, лучше в город на базар сходить и там прицениться, — пошутил Иван Никитич.

— Нет цены такому произведению искусства, оттого и просим вас его просто пожертвовать, — сказал Федор Федорович, вздыхая от волнения.

В конце концов так договорились.

Иван Никитич отдает распоряжение выложить бабушке Дуне кирпичный порог на цементе да еще замостить дорожку от ее калитки до крыльца. Камень с изображением льва она дарит во Владимир безвозмездно. А Федор Федорович со своей стороны обещал на стенде над камнем поместить этикетку с надписью:

«Дар гражданки села Радуль, Владимирской области, Евдокии Спиридоновны такой-то…»

…С того лета прошел не год, не два, а больше. Каждую весну, еще до распутицы, Георгий Николаевич оставляет Москву и перебирается в свой любимый-любимый Радуль и там, в тиши светелочки, работает до поздней осени. Написал одну историческую книгу, начал другую, которая называется… называется…[19]

К Георгию Николаевичу время от времени приезжает Федор Федорович. Они стали большими друзьями и, встречаясь, вспоминают о поисках тайны старого Радуля.

Земля Владимирская хранит в своих недрах множество еще не раскрытых исторических загадок. Они мечтают организовать археологические поиски в других местах и надеются, что им помогут отряды юных туристов.

У обоих друзей много общих фронтовых воспоминаний. Выяснилось, что они служили в одной и той же армии и, не зная друг друга, проделали огромный путь от берегов Волги и до самого до Берлина.

Когда Федор Федорович приезжает, то Георгий Николаевич неизменно подсовывает ему на просмотр очередную пачку написанных им страниц новой повести. И гость придирчиво и внимательно их прочитывает и проверяет достоверность исторических фактов.

Нередко к Георгию Николаевичу являются и другие гости.

Ребята из ближайших пионерских лагерей твердо знают, что приходить к нему нужно обязательно во второй половине дня, лучше к вечеру. Им так хочется увидеть своими глазами настоящего писателя, да еще детского, да еще поговорить с ним, да спросить его, а трудно ли книги писать, да еще посмотреть его рабочий кабинет-светелочку с ездецом, намалеванным на стене…

Ради такой экскурсии начальник лагеря изредка дозволяет нарушать расписание дня, хоть оно и утверждено вышестоящими организациями. В день экскурсии ребята остаются без тихого часа и совсем этим не огорчаются.

По-прежнему приезжают к Георгию Николаевичу гости дальние, чаще юные, чем взрослые.

Иные из них видели фильм, заснятый желтоволосым Толей и получивший первую премию на областном конкурсе. Увидели фильм и загорелись ехать — вот ведь какой писатель! С ним, оказывается, можно познакомиться, послушать его рассказы, полюбоваться привольем тех мест, где он живет, да еще переночевать у него на веранде, да еще в его бане попариться не понарошку, а по-настоящему, с березовыми вениками, при температуре прямо-таки невыносимой.

Теперь Машунька подросла, и, когда гости являются к Георгию Николаевичу до обеда, она с расширенными глазками неизменно подбегает к его размалеванной светелочке в конце огорода и говорит: «Дедушка, к тебе пришли».

Конечно, для писателя самое главное всегда было и будет — в безмолвном одиночестве создавать новые произведения. Но Георгий Николаевич нередко оправдывается перед Настасьей Петровной:

— Раз я пишу для ребят, то хочешь не хочешь, а должен быть им верным, изобретательным, неутомимым другом и внимательным советчиком.

Случается, подойдут нежданные гости к его калитке в самый-самый напряженный час «священного» рождения новых мыслей, новых слов. Может быть, гости прибыли в первый раз, прибыли издалека и, значит, не подозревают о строгом распорядке дня. Настасья Петровна недовольным голосом начинает вести с ними переговоры, а Георгий Николаевич разглядывает их сквозь потайную дырку в дощатой стенке светелочки. И конечно, выходит к ним.

Сперва он показывает им свои произведения — веселые и грустные пионерские повести, потом ведет их на бугор над Клязьмой, что сзади его дома, рассказывает им историю села Радуль, как витязь с молодой женой проплывали мимо на ладьях, как полюбилось им это место и они стали тут жить. Он показывает неоглядные дали заклязьменской поймы, говорит о подвигах удалого богатыря Алеши Поповича, не древнего, а теперешнего своего односельчанина, который на верном стальном коне за несколько лет преобразил заросшую кустарником пойму в тучные луга и огороды.

Потом Георгий Николаевич ведет своих гостей по многоцветной улице села, рассказывает об искусных мастерах деревянной резьбы — Илье Михайловиче и его покойном брате Павле, украсивших все радульские дома; он не забывает показать и белые камни у крылечек этих домов.