Русская Прага - Наталья Командорова

Да-да, это был тот самый, знаменитый в будущем герой Отечественной войны 1812 года, Милорадович, которого спустя четверть века застрелит поручик Каховский на Сенатской площади в Петербурге во время восстания декабристов 1825 года.

Боевой кадровый генерал от инфантерии, граф Михаил Андреевич Милорадович (1771–1825) начинал свою карьеру в лейб-гвардии Измайловском полку, куда был зачислен еще в детстве.

Посещение Милорадовичем Праги совпало с расцветом его военной карьеры, который пришелся на период участия в Итальянском и Швейцарском походах Суворова. Энергичный, подтянутый, исполнительный, бесстрашный, Милорадович вызывал симпатию у Александра Васильевича. К тому же Михаил Андреевич оказался способным учеником. Суворов приблизил Милорадовича и назначил дежурным офицером (должность по тем временам редкая, но необычайно почетная и значимая — даже не все русские цари имели при себе дежурного офицера).

^{Михаил Андреевич Милорадович. Художник Д. Доу, начало XIX в.}

Молодой офицер быстро перенял суворовскую удаль, организаторские навыки и отеческое отношение к простым солдатам. Полученные в армии знания сыграют впоследствии важную роль при назначении Михаила Андреевича генерал-губернатором Петербурга. В декабре 1825 года, не желая проливать кровь русских солдат верного ему Конногвардейского полка, он выйдет к мятежникам на Сенатской площади один, обнажив только свой именной золотой клинок… А в него выстрелили.

Увидев пулю, извлеченную из своего тела, Михаил Андреевич перед смертью успел сказать: «Слава богу, это пуля не ружейная, не солдатская…» Значит, предали не свои…

Но все это было потом, а сейчас, в Праге, по требованию командира Милорадович незамедлительно явился пред очи Суворова.

Странное исчезновение

Статный красавец офицер вошел в горницу, где квартировал Суворов, и застыл у порога, ожидая приказаний обожаемого Александра Васильевича. Суворов пригласил Милорадовича пройти в комнату и указал рукой на стул.

Все в армии знали, что Милорадович поездил по Европе не только в военных обозах, а учился в университетах Германии, и соответственно — знал больше… Поговаривали, что и в Пражском университете ему довелось взять несколько уроков. Александр Васильевич вызвал подчиненного по личному вопросу — на этот раз полководцу понадобились энциклопедические знания Милорадовича.

Александр Васильевич начал разговор не сразу. Вначале несколько секунд, в своей обычной манере, побегал по комнате, потом остановился перед окном, на подоконнике которого сидел покалеченный сокол, подобранный им в Альпах.

Потом взял с настенной полки свой походный ранец (тяжелые солдатские ранцы Суворов в шутку называл словом «ветры», отчего и сама ноша в военных походах казалась солдатам не такой тяжелой) и вытащил оттуда какую-то маленькую, обтянутую желтой кожей, шкатулочку. Раскрывать и показывать содержимое собеседнику не стал, а положил коробочку на стол.

Потом Александр Васильевич объяснил, что в этой коробочке долгое время хранился оберег, доставшийся ему от отца, который Василию Ивановичу был подарен самим батюшкой Петром Алексеевичем. Это была горстка намоленной земли Сазавского монастыря, где в один из своих приездов в Прагу молился царь Петр Алексеевич и встречался с поселенцами обители. Они-то и дали ему с собой землю-оберег, сказывая, что эта земля — святая, пропитанная духом, слезами и верой братьев наших православных…

А теперь оберег исчез — словно испарился!

Плохой знак

Суворов печально предположил, что исчезновение оберега — плохой знак для него. Ни крупиночки не осталось — будто и не было вовсе. Как бы ему вскоре и самому за той землицей не отправиться… Может, и впрямь в Швейцарии тот, подкупленный французами, повар подсунул русскому полководцу отравленное кушанье? Больно уж плохо он себя чувствовал…

Александр Васильевич сделал рукой протестующий жест, останавливая успокаивающе бодрые слова Милорадовича типа: «Перестань!..», «Какие наши годы!..», «Помирать нам рановато — помучаемся еще!..» и прочую чушь, которые обычно говорят люди в ответ на высказывания собеседника о своей скорой и неминуемой смерти.

Суворов решил побывать в Сазаве и поговорить с кем-то из святой братии о своих опасениях, связанных с исчезновением талисмана, — неспокойно было как-то на сердце… А вдруг действительно пора готовить другое домовище (гроб) и приводить земные дела в порядок перед уходом в мир иной?..

Александр Васильевич порасспрашивал жителей Праги о Сазавском монастыре, но ему отвечали, что этой обители уже нет, и посоветовали побывать «На Слованех», где якобы православные молебны отправляют. Но как услышал он, что в той обители угоры заправляют, — охота вся пропала. А против воли, как известно, в храм никого не затащишь насильно…