Декабристы. Мятеж реформаторов - Яков Аркадьевич Гордин

Оторванные от России, оторванные от всякой деятельности, они понимали, что нельзя допустить разрыва между их эпохой, их борьбой и теми, кто придет после них. Они понимали, что их противники заинтересованы в том, чтобы выкинуть из истории, из памяти страны те десять лет, которые они, декабристы, столь ярко окрасили своей борьбой. Они понимали, что донесение следственной комиссии будет выдаваться за истину, что ложь и подтасовки будут оружием их врагов. И многие из читинских узников считали своим долгом не допустить этого разрыва времен, этого поругания истины.

И тут был только один путь – написать правду самим. Еще до восстания Сергей Муравьев-Апостол и Горбачевский поклялись друг другу, что тот, кто останется жив, в случае поражения, напишет правду для потомства. В Читинском остроге многие приняли этот обет. Писать они начали позже – в Чите это было невозможно, но уже здесь они расспрашивали друг друга, уточняли спорные сведения, восстанавливали общую картину.

Раз не удался побег и нет возможности сказать миру правду немедленно, надо сохранить ее для детей и внуков. Некоторые воспоминания декабристов и их жен прямо начинаются обращением к своим детям.

Они выполняли свой долг – связь времен не распалась. Воспоминания декабристов – еще один их подвиг.

Мы изучаем теперь историю декабризма по запискам Михаила и Николая Бестужевых, Басаргина и Розена, Завалишина и Александра Беляева, Оболенского и Трубецкого, Волконского и Фонвизина, Матвея Муравьева-Апостола и Александра Муравьева, Лорера и Горбачевского, Якушкина и Штейнгеля. И это еще не все…

Бесстрашный Лунин погиб, пытаясь рассказать миру правду о тайных обществах и опровергнуть официозную клевету.

Да, это был их подвиг.

Николай Васильевич Басаргин, один из летописцев, сказал: «Жестоко, безнадежно было бы нравственное положение тех, кто, жертвуя собой для общей пользы, потерпит неудачу и вместо признательности и сожаления подвергнется несправедливому осуждению современников, если бы для него не существовало истории, которая, внося в скрижали свой совершившийся фронт, постепенно с течением времени очищает его от всех неправд и представляет потомству в настоящем виде. А как человечество, хоть и незаметно, но с каждым днем идет вперед, рассеивая покрывающий его мрак, то да утешатся все те, кто действует во имя успеха и страдает в этой временной жизни за свою благую цель. Настанет несомненно та минута, когда потомство признает их заслуги и с признательностью станет произносить их имена».

22

В январе 1829 года Воше снова посетил Николая Ивановича Тургенева.

Тургенев был на этот раз вполне радушен и спросил, что привело Воше в Англию.

– Я женился на англичанке, – отвечал Воше. – Она богата. Она услышала мой рассказ о Сибири и, как натура романтическая, решила вознаградить меня за лишения. – Он улыбнулся. – Но, разумеется, мы не стали бы мужем и женой, если бы не полюбили друг друга.

– И вы постоянно будете жить в Англии?

– Нет, английский климат пагубен для меня. У меня кровь идет горлом. Мы ненадолго. А как здесь ваша жизнь?

Тургенев пожал плечами.

– Прекрасно. Я не страдаю от того, что со мной произошло. В жизни есть много других причин печалиться. И между ними одна покрывает все прочие: несчастное положение крепостных людей в России. Если бы не это… В России я трудился для уничтожения рабства. Это сочли преступлением. Не я отказался от исполнения своего долга. Меня лишили этой возможности!

Он снова, как в прошлый раз, взволновался и стал ходить, хромая, по комнате.

– Недавно мне снился Пестель… Он читал мне Байрона. И я подумал: «Да он поэт! Тогда понятны все его заговоры…» За что его повесили? За мнения! Ведь он не действовал… Меня провидение уберегло…

Вдруг он повернулся к Воше.

– Не верьте мне! – сказал он. – Жизнь моя тяжка. Но я помню, что передавали вы мне от князя Сергея… Я все помню. Я уцелел. Я расскажу… Я расскажу о нашем деле… Я расскажу…

«Как мы оба несчастны без них!» – подумал Воше.

– Господи, помоги им! – сказал Николай Иванович Тургенев.

23

Как-то Василий Андреевич Жуковский и Александр Иванович Тургенев, беседуя о Николае Ивановиче, написали короткую притчу.

«Кусок золотой руды лежал в горниле на сильном огне. Голик смотрел на него из угла и так рассуждал сам с собою: „Бедное золото, жаль мне тебя. Как тебя жгут и мучат. Какому жестокому тирану досталось ты в руки“. Между тем огонь погас, и золото вышло чистым из горна». Дальше Жуковский написал своей рукой: «Из него сделали крест, и люди стали в нем обожать символ спасения. Глупый голик, тебе ли судить о золоте. Положи в огонь тебя – затрещишь, разлетишься дымом, и после тебя останется горсточка пепла. А золото? И в самом пылу огня не роптало оно на судьбу свою. Оно верило тому, кто положил его в горн; знало, что без огня не быть ему чистым, и даже радовалось жгучему пламени, возвышающему его достоинство… Это то же, что сказал один практический мудрец: чистой совести довольно, чтоб умереть; но жить нельзя без достоинства. Посвящено Николаю Ивановичу Тургеневу».

Это было по смыслу своему посвящено не только Тургеневу. Не только Тургенева можно было сравнить с благородным металлом, выдержавшим испытание пламенем.

Весь декабризм выдержал это испытание.

1975

Именной указатель

Абакумов Андрей Иванович (1772–1841), генерал-провиантмейстер Главного штаба[85]

Аврамов Иван Борисович (1802–1840), поручик квартирмейстерской части 2-й армии

Адамс Джон Куинси (1767–1848), американский государственный деятель, дипломат, 6-й президент США (1825–1829)

Адлерберг Владимир Федорович (1791–1884), полковник лейб-гвардии Московского полка, адъютант великого князя Николая Павловича

Азадовский Марк Константинович (1888–1954), фольклорист, литературовед, исследователь декабризма

Александр I Павлович (1777–1825), император

Александр Вюртембергский (1804–1881), немецкий принц, старший сын герцога Александра Вюртембергского

Александр Николаевич (1818–1881), великий князь, сын Николая I, будущий император Александр II

Александр Фридрих Карл Вюртембергский (1771–1833), герцог, главноуправляющий ведомством путей сообщения, дядя Николая I

Александр Ярославович (Невский) (1221–1263), князь новгородский, переяславский, великий князь киевский и владимирский

Александра Федоровна (1798–1860), принцесса Прусская Фредерика Луиза Шарлотта Вильгельмина, с 1817 г. великая княгиня, супруга великого князя Николая Павловича, с 1825 г. императрица

Алексей Михайлович (1629–1676), русский царь из династии Романовых

Алексей Петрович (1690–1718), царевич, старший сын Петра I

Алфимов Иван, сержант лейб-гвардии Преображенского полка

Альбрехт Александр Иванович (1788–1828), генерал-лейтенант польской службы, начальник гвардейского корпуса в Варшаве

Амалия Гессен-Дармштадтская (в замуж. принцесса Баденская) (1754–1832), мать императрицы Елизаветы Алексеевны, супруги Александра I

Андреев Андрей Николаевич (1803–1831), подпоручик лейб-гвардии