Послания - Иван IV Грозный

[113] Речь идет о Н. А. Фуникове-Курцеве, удаленном в середине 50-х гг. из Казенного приказа (в «Дворовой тетради» тех лет около его имени помета: «в опале») и ставшем первым казначеем лишь в 1560–1561 гг. По-видимому, Н. А. Фуников был сторонником Захарьиных и находился в немилости у Сильвестра и Адашева.

[114] Князья Кубенские, как и Курбские, – потомки ярославских князей; утверждение Ивана IV, что М. М. Курбский был боярином М. И. Кубенского, – обычное для него преувеличение; в местнических счетах Курбский и Кубенский занимали равное место.

[115] Речь идет об участии Курбского в подавлении восстания в Казанском царстве в 1553–1554 гг. Воеводы привели «большой полон», но царь, стремившийся привлечь татарскую знать на службу, был недоволен излишней жестокостью этой «карательной экспедиции».

[116] Поход крымцев на Тулу происходил в 1552 г.; воевода Г. И. Темкин-Ростовский и другие военачальники «поехали к государю» и пришли в Тулу через 3 часа после ухода хана; отпор крымцам дало само население города.

[117] В августе 1562 г. польско-литовские войска напали на русскую пограничную крепость Невель; в этом сражении Курбский был ранен. Об этой неудаче русских войск сообщают и польские источники.

[118] Это обвинение царя против Сильвестра подтверждается и словами Курбского в его «Истории», что Сильвестр «пущал», воздействуя на царя, «ужасновение… для детских неистовых его нравов».

[119] Правильно, вероятно, «зекры» (голубые), как читается в одном из списков другой редакции. Заявление Грозного о нежелании видеть «ефиопского лица» Курбского – не простая полемическая грубость, а отражение средневековой физиономистики, предостерегавшей против людей с «зекрыми» глазами («Тайная тайных»).

[120] Речь идет об обращении больной царицы Анастасии к мощам князя Федора Ярославского, предка Курбского.

[121] Императрица Евдокия, супруга византийского императора Аркадия (конец IV – начало V в.), гонительница виднейшего церковного деятеля Иоанна Златоуста.

[122] Цитаты из: Евангелие от Иоанна, глава 8, стих 39; Евангелие от Матфея, глава 3, стих 9; Послание апостола Павла к Римлянам, глава 9, стих 7; Послание апостола Павла к Галатам, глава 3, стих 7.

[123] Город Владимир Ливонский (Вольмар, Валмиера), который, как и всю Ливонию, царь считал своей «вотчиной», находился с 1559 г. под властью польского короля Сигизмунда II Августа. Курбский назвал его в своем послании «градом государя моего, Августа Жигимонта»; Грозный видел в этом еще одно доказательство его «собацкой измены».

[124] Грозный имеет в виду Польско-Литовское государство, где короли, власть которых утверждалась сеймом, были, по его представлениям, «худейша худейших раб» и не могли повелевать и заботиться о своих подданных.

Послание английской королеве Елизавете I (1570)

Ради милосердия Бога нашего <…> мы, великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси <…> королевне Елизавете Английской, Французской, Ирландской[1] и иных.

Некоторое время тому назад брат твой, король Эдуард, послал своих людей под предводительством Ричарда для каких-то надобностей по всем странам мира и писал ко всем королям, и князьям, и властителям, и управителям[2]. А на наше имя ни одного слова послано не было. И те люди твоего брата, Ричард с людьми своими, неизвестно каким образом, вольно или невольно, пристали к морской пристани у нашей крепости на Двине[3]. И тут мы, как подобает государям христианским, милостиво оказали им честь, приняли их за государевыми парадными столами, пожаловали <…> к брату твоему отпустили.

И от того твоего брата приехали к нам тот же Ричард Ричардов и Ричард Грей[4]. Мы их также пожаловали и отпустили с честью. И после того как к нам приехал от твоего брата Ричард Ричардов, мы послали к брату твоему своего посланника Осипа Григорьевича Непею[5]. А купцам твоего брата и всем англичанам мы дали такую свободную жалованную грамоту, какую даже из наших купцов никто не получал, а надеялись за это на великую дружбу вашего брата и вас и на услуги от всех английских людей.

В то время, когда мы послали своего посланника, брат твой Эдуард скончался, и на престол вступила сестра твоя Мария[6], а потом она вышла замуж за испанского короля Филиппа[7]. И испанский король Филипп и сестра твоя Мария приняли нашего посланника с честью и к нам отпустили, а дела с ним никакого не передали[8]. А в то время ваши английские купцы начали творить нашим купцам многие обманы и свои товары начали продавать дороже того, чего они стоят.

А после этого стало нам известно, что и сестра твоя, королевна Мария, скончалась, а испанского короля Филиппа англичане выслали из королевства, а на королевство посадили тебя[9]. Но мы и тут не учинили твоим купцам никаких притеснений и велели им торговать по-прежнему.

А до сих пор, сколько ни приходило грамот, – хотя бы у одной была одинаковая печать! У всех грамот печати разные. Это не соответствует обычаю, принятому у государей, – таким грамотам ни в каких государствах не верят. У государей в государстве должна быть единая печать. Но мы и тут всем вашим грамотам доверяли и поступали в соответствии с этими грамотами.

И после этого ты прислала к нам по торговым делам своего посланника Антона Янкина[10]. И мы, надеясь, что он у тебя в милости, привели его к присяге, да и другого твоего купца Ральфа Иванова[11] – как переводчика, потому что некому было быть переводчиком в таком великом деле, и передали с ним устно великие тайные дела, желая с тобой дружбы[12]. Тебе же следовало к нам прислать своего ближнего человека, а с ним Антона или одного Антона. И нам неизвестно, передал ли эти дела тебе Антон или нет, про Антона года полтора не было известий. А от тебя никакой ни посланник, ни посол к нам не прибывал. Мы же ради этого дела дали твоим купцам другую свою жалованную грамоту; надеясь, что эти гости пользуются твоей милостью, мы даровали им свою милость свыше прежнего.

И после этого нам стало известно, что в Ругодив[13] приехал твой подданный, англичанин Эдуард Гудыван[14], с которым было много грамот, и мы велели спросить его об Антоне, но он ничего нам об Антоне не сообщил, а нашим посланникам, которые были к нему приставлены, говорил многие невежливые слова. Тогда мы велели расследовать, нет ли с ним грамот, и захватили у него многие грамоты, в которых о нашем государевом имени и нашем государстве говорится с презрением и написаны оскорбительные вести,