Любовные похождения Джакомо Казановы - Джованни Казанова

– Так вы, сударыня, не верите в стеганографию?^[45]

– Нет, сударь, и если желаете, вот копия, извольте принять ее в подарок.

Я принял подарок и положил его в карман.

Из библиотеки прошли мы в ее лабораторию, что меня приятно удивила; маркиза показала мне вещество, каковое держала на огне вот уже пятнадцать лет; оно должно было нагреваться еще года четыре или пять. То был порошок, что бросают на металл, чтобы обратить его в золото. Она показала мне трубку, по коей уголь под собственной тяжестью равномерно падал в огонь, поддерживая таким образом в печи постоянную температуру, так что маркизе случалось по три месяца не заходить в лабораторию, не опасаясь, что огонь погаснет. Внизу была небольшая трубка, по коей ссыпался пепел. Обжиг ртути был для нее детской забавой; она показала мне прокаленное вещество и сказала, что может показать мне сей процесс, как только захочу. Она показала мне «дерево Дианы»^[46] славного Таллиамеда, ее учителя. Таллиамед, как всем известно, – это ученый Майе, который, как утверждала госпожа д’Юрфе, вовсе не умер в Марселе, как рассказывал аббат Ле Мезерье, но жив и, добавила она с милой улыбкой, частенько шлет ей письма. Если бы регент Франции^[47] послушался его, он был бы жив и поныне.

Она сказала, что регент был первый ее друг, он прозвал ее Эгерией и самолично выдал замуж за маркиза д’Юрфе. Были у нее комментарии Рамона Люлля, что толковал сочинения Арно де Вильнева, писавшего о Роджере Бэконе и Гебере, которые, по мнению ее, вовсе не умерли. Сей бесценный манускрипт держала она в шкатулке из слоновой кости, ключ от которой хранила у себя; лаборатория также была ото всех заперта.

Она показала мне бочонок, наполненный платиной дель Пинто, – ее могла она превратить в чистое золото, когда ей заблагорассудится. Ее собственноручно преподнес ей г-н Вуд в 1743 году. Она показала мне ту же платину в четырех различных сосудах: в трех первых серная, азотная и соляная кислоты не смогли разъесть ее, но в четвертом была налита царская водка^[48], и платина не устояла. Маркиза плавила ее огненным зеркалом – иначе металл этот не плавится, что, по ее мнению, доказывало превосходство его над золотом. Она показала, что под действием нашатыря платина выпадает в осадок, чего с золотом не бывает.

Под ее атанором^[49] огонь горел уже пятнадцать лет. Его башня была наполнена черным углем, из чего я заключил, что маркиза была здесь пару дней назад. Оборотившись к «дереву Дианы», я с почтением осведомился, согласна ли она с тем, что это детская забава. Она с достоинством отвечала, что создала его для собственного удовольствия посредством серебра, ртути и азотного спирта, кристаллизовав их вместе, и что почитает свое дерево, взращенное на металлах, отражением того великого, что может создать природа; но, присовокупила она, в ее власти создать «дерево Дианы», что было бы истинным солнечным деревом, каковое могло бы приносить золотые плоды, их можно было бы собирать; и так бы продолжалось, пока не закончится один ингредиент, что смешивается с шестью прокаженными металлами^[50] в зависимости от их количества. Я скромно отвечал, что не считаю сие возможным без посредства философского камня. Госпожа д’Юрфе лишь милостиво улыбнулась в ответ. Она показала мне фарфоровую чашку с селитрой, ртутью и серой и тарелку с неразлагаемой солью.