Лист лавровый в пищу не употребляется… - Галина Калинкина

Буфетов был арестован, но через три дня чудесным образом отпущен. Милиционеры, расследующие попытку кражи церковного имущества, сперва собирались привлечь протодиакона к ответственности за «недонесение о контрреволюционном преступлении и ненадлежащее сохранение, разбазаривание соцсобственности», нанесение повреждений тов.Варфоломееву. Но нынче обвинение с диакона снято, как с потерпевшего лица, проявившего бдительность.

Право слово, особо огорчает Буфетова и нас незнание места погребения иерея. От Евсикова-старшего известие огорчительное: тело о. Антония получить не удаётся, как и официальной бумаги о вынесении наказания. Неразбериха. Или намеренная провокация в отношении церковных лиц. От повторения попыток и проявления излишней настойчивости профессора отговаривают коллеги по лазарету: как бы самому правдоискателю не угодить за решётку. Но Леонтий Петрович, провожавший нас на Виндавском вокзале, обещал вопроса этого так не оставить. Дела у храма и общины не вполне благополучны по нынешним «счастливейшим» временам. Буфетов, хоть и радуется исходу, однако в свете происходящих событий и окружающей обстановки ожидает короткого служения молодого священника и новой угрозы закрытия храма.

Мой папа приглашал к себе в Екатерининский лазарет профессора Евсикова на консилиум по поводу некоего больного, кажется, ветеринара или банщика, в коем Леонтий Петрович принимает участие, и помещённого ныне под врачебный присмотр. Оба наших эскулапа пришли к одному выводу: хроник бежит от работы в банях не столько, имея к ней отвращение, сколько от обострения запущенного недуга. В клинике больной собирается заняться организацией «Союза психически расстроенных». Уже за пеленой, уже за пеленой, говорит о нём Леонтий Петрович. Этот предводитель психических интересен тем, что устроил в лазарете дебош, когда возле хирургии столкнулся со знакомым – другим больным, поступившим с разбитой головой. И образовалась страшная буза с криками о гугенотах, Сен-Жермене и варфоломеевской резне. Больной из хирургического сперва лежал без сознания, потом пришёл в себя под крики о парижском побоище. Грязно матерился и непонятно, кого более испугался: ополоумевшего банщика или визита сотрудников, беспрепятственно учиняющих допросы в больничных палатах. Дело связано с незаконной торговлей церковными ценностями; по выздоровлении больного с разбитой головой возможен его арест. В городе, говорят, слишком много случаев самочинной конфискации храмового имущества. И, якобы, власть взялась с каждым отдельным случаем мародёрства и превышения в своих рядах разбираться с оглаской, чтоб иным неповадно было.

Диаконица Варваруня поделилась известьем о Мирре Хрящёвой. Оказалось, Мирра устроила возле лито-типографии драку с Аркашкой-сапожником, хотя буквально на днях, ну, около трёх недель как, родила недоношенного ребёнка. Хрящёвы родители грызут дочку за постоянные исчезновения. Но Мирра, вероятно обретаясь на швейной фабрике, продолжает оставлять младенца на родителей. Одно спасает, к соседке их по бараку – прачке – вернулась коза Аделаида, истощённая и неухоженная. Говорят, привёл человек, то ли из Левоновой пустоши, то ли тот, что весной пугал женщин и девушек безобразным видом в Ерденёвской слободе. Привёл и бросил, сказав, что его ждёт казённый дом. Прачка радуется своей Аделаиде и поит козьим молоком грудничка Хрящёвых.

Что-то все мои новости безрадостны и нелепы.

Вот чем могу порадовать, так доброй вестью об инженере Колчине. К нему чудом и наконец-то, с отвоёванных Красной Армией территорий вернулась жена. Такова сила надежды. Правда, одна, без детей. Два юных инженеровых сына ушли глубоко на юг, за море, не пожелав возвращаться. А жена инженера несколько не в себе после долгой и страшной дороги, увиденного и пережитого. Безвылазно сидит дома, в служебной квартире на Первой Мещанской, неспособна к работе и даже в храм не ходит. Колчин хоть и вдохновлён её возвращением, а всё же сильно обеспокоен таким «уходом в себя». Леонтий Петрович осматривал супругу инженера, говорит, дело выгорит – поправится. Просто нужно время и вера, время и вера. Всем нам нужно Время и вера. «А надежда не постыжает».

Когда же увидимся? На Троицу вряд ли. К Казанской уж точно. А хорошо бы – на Яблочный Спас.

Буфетов в случае благополучного разрешения дел и стаянья причины собирается вызвать вас телеграммой. В ответном письме напишите, как ваш Толик.

Передаём всем знакомым приветы и до скорой встречи.

Мушка и Котька, г. Лодейное Поле, до востребования.

Котька жутко рвётся обратно в Москву.

Да, вам от Дины привет. Она научилась варить щи из крапивы, довольно сносно. Отлично изучила скупки и ломбардные магазины города. Но вышел очередной дикий декрет, запрещающий пользоваться услугами ломбардов не членам профсоюза. В связи с чем, Дина собралась вступить в профсоюз при бывшем «Викжеле». А с Сашкой они разъехались. Он пишет страдательные стихи и вынашивает идею «Союза советских поэтов». Диночка одинока и носит на себе печать Орлеанской девы.»

Письмо поразило всех троих «оглушительными новостями».

– Ну вот оно и есть: «возвращайтесь, ибо умерли искавшие души младенца», один в бегах, другой под следствием, – задумчиво откликнулся Лавр.

Вита смотрела в беглые строчки, как будто они могли рассказать ей что-то заново. Мушка будто бы исчезла и одновременно объявилась, приблизившись из неожиданно далёкого далека. Подтверждение смертей иерея и Сиверса, ранение Костика, арест диакона, новый настоятель, чудесное, но так просто объяснимое отпадение угроз чекистов, возвращение супруги инженера – как череда поворотных событий вместилась в столь короткое время, оставалось непостижимым. Вдобавок щи, стихи и коза Аделаида.

Толик аукал взрослых, зазывал Липу, обнаружив в гуще сада поспевшую жимолость – первую ягоду. Липа, едва поднявшись на крики мальчика, удивила Виту и Лавра вмиг высохшими глазами, словно что-то поражающее завидела. Обернулись. Возле дома топчется женщина из «краснокожих», в полном военном обмундировании, будто в поход собралась. Вроде бы, Мирра, а чудно ведёт себя, неубедительно для победивших: смотрит на три фигуры в саду, нерешительно мнётся, то за угол зайдёт, то вернётся.

Вита с письмом в руках пошла навстречу прячущейся. Мирра стала отступать. Вита, поднимаясь вверх по тропике, приближалась к дому, Мирра удалялась. Лавр и Липа от скамейки наблюдали странную картину: чем ближе одна, тем дальше другая. Наконец, «кожаная» скрылась за углом дома в палисаде. Вита, подойдя к терраске, собралась догнать «гостью», что ж человеку прятаться. Но на ступенях террасы разглядела оставленный тряпичный кулёк.

Когда подошли Лавр и Липа, а с ними и запыхавшийся Толик, из канёвых одеялок на руках Виты жалобно запищал ребёнок. Матери его ни на дворе, ни у крыльца, ни за воротами не отыскали.

– Малец? – Лавр с любопытством и улыбкой взглянул в сморщенное личико.

– Девочка, – ответила Вита, с нежностью всматриваясь в черты лица, – видно же.

– Девочка. Шмидтовская порода, сразу видать, – убедительно подтвердила Липа.

– Да, что ты, Липа! Не тащи чужие толки в дом, – Лавр строго взглянул на