Последний русский князь-миннезингер - Сергей Эдуардович Цветков

Для своих современников он был Виславом Четвёртым (отсчёт ведётся от Вислава I, который княжил в 1221—1250 годах). Именно так называли его и первые исследователи миннезанга Фридрих Генрих фон дер Хаген и Людвиг Эттмюллер. Действительно, на завещании его отца Вислава II от 1302 года стоит приписка нотариуса: «Wislaus III». Причина этого сбоя в нумерации кроется в том, что у Вислава II был дядя по имени Вислав (1231—1242), собственно, второй Вислав в династии, который, однако, не учитывается в современной исторической науке, поскольку он умер ещё в детском возрасте, не числясь даже номинальным главой княжества.

Ко времени рождения Вислава Молодого на острове в ходу были два языка: славянский (ныне исчезнувший полабский) и «виндальский» – особое славянское наречие, испытавшее влияние германского языка. Вислав тоже воспитывался в атмосфере двуязычия. Полабский и средненижненемецкий языки были для него родными.

Под влиянием матери или кого-то из родственников по материнской линии Вислав получил придворное рыцарское (северогерманское) образование. Он был начитан в Священном Писании, знаком с римской историей, астрономией, изящными искусствами, умел играть на каком-то музыкальном инструменте. Господствующий при дворе Вислава II дух куртуазности виден также по тому, что его дочь Евфимия став норвежской королевой, привезла с собой на новую родину три немецких и французских стихотворных романа.

Решающую роль в воспитании Вислава сыграл загадочный наставник, скрывшийся за прозвищем «мейстер Унгеларте (Der Ungel; rte)», что можно перевести как «Нелюдимый». Судя по всему, это был странствующий миннезингер, которого Вислав позже прославит как создателя чудесного «тоскующего плача» и своего учителя. К сожалению, все тексты Унгеларте утрачены.

Видимо, под его влиянием Вислав сел за изучение средневерхненемецкого языка – языка рыцарства и куртуазности. Усиленными штудями он приобрёл обширный словарный запас, позволявший ему отпускать острые словечки и выдумывать сложные метафоры и рифмы. Однако средневерхненемецкий навсегда остался для него «иностранным» языком.

Чарующие песни Унгеларте рано запали ему в душу. «Я никогда не слышал ничего, что я считал бы столь прекрасным», – говорится в одной из песен Вислава. Само по себе это не удивительно. Удивительно то, что «тоскующий плач» наставника вызвал в душе юного княжича желание подпевать и отвечать. В ту пору немецкий миннезанг уже давно пережил свой расцвет и даже породил сатирические перепевы. Во времена Вислава этот вид поэзии считался по преимуществу уделом простолюдинов и бедных дворян. Песни Унгеларте приоткрыли перед его венценосным учеником вход в духовную жизнь народа.

Первые поэтические строфы сложились в голове Вислава ещё в ту пору, когда он был «мальчиком», как он называет себя в одной из ранних песен (Песня VIII). Восхищение искусством учителя было столь велико, что порождало творческую робость. Вероятно, прошли годы, прежде чем Вислав отважился спеть на публике песню, сложенную по мотивам «тоскующего плача». Мы не знаем, кем были его первые слушатели – его ли братьями и сёстрами или, быть может, он выступил перед ближним придворным кругом. Знаем только, что приём не был обескураживающим и побудил Вислава больше не таить слова и звуки, льющиеся из его сердца.

Взрослея, он на время подпадал под влияние и других мастеров, помимо Унгеларте, особенно Готфрида фон Нейфен, Штайнмара, Ульриха фон Винтерштеттен и Рейнмара фон Цветер. Но вскоре голос его окреп, и он разработал свой собственный стиль. Мы располагаем двадцатью семью его песнями и короткими стихотворениями, что составляет, вероятно, около трети от общего числа созданных им произведений. В мелодиях Вислава ясно различима народная музыка Северной и Восточной Европы, в которой можно расслышать отголоски славянских мотивов. Стихотворной основой его строф стала канцона (заимствованная из поэзии французских трубадуров), в форме AAB или AABA.

Многие песни Вислава, подобно народным произведениям, начинаются с зарисовок природы. Одно из самых известных его сочинений (Loybere Risen, «Падают листья») описывает приход зимы и поиски тепла, которое можно найти в любви между людьми. Настроение здесь задают падающие листья на холодном ветру. Эта песня реконструирована сейчас многими музыкантами, исполняющими её на аутентичных инструментах XIV века, как, например, знаменитая немецкая медиваль-фолк-рок группа Faun[2].

Пять майских песен открываются картинами вновь пробуждающейся природы: первые тёплые лучи солнца, цветущие деревья, пение птиц отзываются в людском кругу весельем, музыкой, танцами и любовью. Правда характерная для Средневековья литературная искусственность сказывается в том, что воспетая природа всегда абстрактна и не имеет характерных черт прекрасного островного дома Вислава.

Сердце «русского» князя бьётся в лад с сердцами поэтов всех времён. Он оплакивает несовершенство этого мира, в котором нам уготовано столько утрат, осуждает вражду и злобу (клевета для него – это «гной»), взывает к совести, побуждает людей заботиться о любимых, поступать справедливо и не склоняться перед судьбой («смириться с глупостью и ложью этого мира – самое худшее страдание»). Любопытно, что в притче о сне Навуходоносора Вислав заставляет христиан совместно с язычниками оплакивать упадок мира. Видимо, «русские» князья вполне терпимо относились к верованиям своих предков, возможно ещё не полностью изжитым в их владениях. Но идея христианской любви уже всецело владеет Виславом. Она звучит в рождественском гимне (Bóg się nam zrodził, «Бог рождён для нас»)[3], который считается самой старой колядкой на славянском языке в северной Польше, в Померании, и также имеет множество современных исполнений. Яркий пример того, что Вислав, несмотря на немецкое образование, не утратил связи с полабским языком, а его песни были любимы славянским населением острова.

Вступление Вислава во взрослую жизнь было огорчено расставанием с любимым учителем. Завершив обучение юного князя, Унгеларте уехал в Штральзунд. Этот крупный и процветающий город входил в обширные материковые владения Виславидов. Последующие известия об Унгеларте (около 1300 года) знают его как настоятеля местной церковной школы. Видимо, эта должность была вознаграждением за заслуги при дворе «русских» князей.

О характере молодого Вислава даёт представление случай, произошедший с ним во время пребывания в Риге (было ли это образовательное путешествие или дипломатическая миссия, – цель его поездки в Ливонию не вполне ясна). Рюгенский княжич пробыл в городе достаточно долго. Испытывая нужду в деньгах, он занял у местного купца приличную сумму, но изо дня в день откладывал погашение долга. Однажды, во время службы в местном соборе, купец решительно потребовал от Вислава, наконец, расплатиться. Вислав вспылил, – возможно, не стерпев как личного унижения, так и столь вопиющего поругания святости богослужения. Произошла горячая ссора, во время которой Вислав побил купца и получил в ответ удар ножом в ногу. Вислав охромел на всю жизнь. Несмотря на это,