Мэрилин Монро. Жизнь и смерть секс-символа Америки - Елена Прокофьева

Но до секса дело дошло далеко не сразу. Сначала была работа. Больше всего де Дьенеса привлекала в 19-летней Норме Джин ее еще полудетская свежесть, даже наивность, сквозящая из-за отрабатывавшихся годами ужимок и приемов. Это он и решил подчеркнуть. И сделал серию снимков, где Норма Джин предстала юной простушкой (какой, по сути, и была). Андре заставлял ее ходить босиком и заплетать косички. Изображал то автостопщицей, голосующей на шоссе, то деревенской красоткой, трепетно прижимающей к груди ягненка.

Эти фотографии Норма Джин с гордостью показывала Джиму, приехавшему в декабре на побывку. Он все еще не демобилизовался из торгового флота, потому что американские моряки после победы доставляли солдат США и стран-союзников домой. К "выставке", которую устроила ему жена, Догерти не проявил ни малейшего интереса. Норма Джин даже не встретила его на пристани, опоздав на целый час, да еще и имела наглость объяснять это занятостью!

"Образумишься ты наконец или нет?!"

Норма Джин не образумилась. Через пару дней после прибытия мужа она беспечно укатила на несколько недель в компании Андре де Дьенеса и в его машине. Андре загорелся идеей сделать фотосессию с Нормой Джин посреди Долины Смерти. Вдвоем в пустыне — фотограф и его модель, влюбленный и возлюбленная… Да, к этому моменту де Дьенес, повидавший виды, привыкший к ярким и скоротечным интрижкам, отчетливо понимал, что влюбился в эту фантастическую малышку.

А что она? Она, безусловно, получала от поездки удовольствие. Андре, как и Дэвиду, очень нравилось фотографировать Норму Джин на фоне природы. По пути он то и дело останавливал машину, чтобы сделать несколько кадров. Норма Джин бежала по морскому берегу, рассекая прибрежную пену, взбиралась, как мальчишка, на толстые ветви деревьев, притворялась, будто прыгает со скалы. И все больше опьянялась тем особенным чувством, которое мог вызвать лишь нацеленный на нее объектив. В конце концов частичка этого чувства досталась тому, кто стоял по другую сторону объектива.

Наступил вечер, когда Норма Джин не стала настаивать на том, чтобы де Дьенес снял в придорожном отеле, где они остановились на ночлег, два отдельных номера.

"Я пытался познать ее тело в воображении, — писал потом де Дьенес, — но действительность превзошла мои самые смелые мечтания". Он был опытным любовником, он был влюблен и внимателен, и оттого нет ничего странного, что ему удалось пробудить эту желанную всем, но безучастную доселе плоть.

По воспоминаниям, Андре предлагал Норме Джин руку и сердце, а ее нерешительность едва не довела его до самоубийства.

Но уже в феврале она влюбилась… в другого фотографа. Пожилого уже, по ее меркам, 43-летнего шотландца Уильяма Бернсайда. Он на свой лад ценил Норму Джин: "Она очень хорошо знала, как умеет влиять на мужчин. Если я приглашал ее в ресторан, то официанты, каким бы элегантным заведение ни было, сломя голову бросались исполнять ее желания. Этим звездным качеством она обладала уже в возрасте двадцати лет…

Я думаю, что ее ко мне привлекало мое образование. Ее интересовали Шелли и Китс, но она не отказывалась и от более легкого чтения. Она понимала, что без знаний ей не обойтись".

Бернсайд галантно и терпеливо ухаживал за Нормой Джин, добиваясь ее поцелуя, и на всю жизнь сохранил фотографию, где ее рукой было выведено: "Стоит подождать то, что стоит иметь". И все же он довольно скоро бросил молодую любовницу, уехав в долгое путешествие по Латинской Америке. Потом Норма Джин посвятила Уильяму стихотворение: