Смерч войны - Эндрю Робертс

Прорвав французскую оборону у Реймса, немцы невероятно быстро заняли огромное пространство. XV танковый корпус генерала Германа Гота 19 июня взял Брест. В тот же день 2-я армия генерала Отто фон Штюльпнагеля вошла в Нант. Британские вторые экспедиционные силы ретировались вовремя. 20 июня XVI танковый корпус генерала Эриха Гёпнера захватил Лион, в тот же день было объявлено прекращение огня. В плену у немцев оказался колоссальный контингент французских войск — более полутора миллиона человек. Фридрих фон Меллентин восторженно написал, что такой победы, какой добился его фюрер, мир не видел со времен Наполеона, и с этим трудно не согласиться. Однако победа была далеко не бескровной для немцев. Они потеряли 27 000 человек убитыми и 111 000 ранеными. Потери французов составили 92 000 убитых и 200 000 раненых, британцев — 11 000 убитых и 14 000 раненых — их первыми увозили на эвакуационных судах — и 40 000 пленных.

Перед перемирием генерал Вейган рекомендовал Рейно не затевать военных действий, используя ресурсы французских колоний в Африке, на Среднем Востоке и в Азии, и французский флот не вышел из Тулона и других южных портов. Если бы французские моряки решили все-таки сражаться за пределами французской метрополии, то они оказали бы существенную поддержу антифашистским силам, которым пришлось вести войну без них. 17 июня Рейно подал в отставку, уступив премьерство Петену, который на следующий же день запросил у немцев перемирие. «Во всех оккупированных странах, — писал историк о поведении Франции в 1940 году, — немцы принуждали людей к сотрудничеству, а их правительства либо бежали, либо уничтожались, но ни в одной из них, даже в крошечном Люксембурге, столь значительная часть политической элиты не торговалась с захватчиками, надеясь получить какую-то выгоду»[127]. В ответ на призыв де Голля продолжать борьбу Вейган сказал: «Чепуха. Через три недели англичанам свернут шею, как цыплятам».

Около 18.30 в субботу, 22 июня 1940 года, французский генерал Шарль Хюнтцингер подписал капитуляцию. Церемония проходила в том же самом вагоне в Компьенском лесу, в пятидесяти милях к северо-востоку от Парижа, где в 1918 году сами немцы расписывались в собственном поражении. Требования к французам были жесткие: все борцы за «Свободную Францию» подлежат осуждению на смертную казнь; беженцы-антифашисты передаются немцам; пленные пилоты люфтваффе возвращаются в Германию; французская армия остается в плену; три пятых французской территории, северная и западная части, включая все Атлантическое побережье, будут оккупированы, и затраты на оккупацию — 400 миллионов франков в день — должна нести Франция. Немцы заставили французов прочувствовать, что поражение, которое они потерпели, не будет повторением 1870 года, когда пруссаки ушли из Франции через три года. Катастрофа 1918 года, которую Кейтель назвал в Компьене «самым страшным унижением Германии за все времена», должна быть «стерта из памяти раз и навсегда».

Гитлер, осмотрев гранитный мемориал 1918 года у железнодорожного вагона, приказал его разрушить. Спирс считал, что у французов сохранился «менталитет времен королей, когда можно было разменять пару провинций, уплатить некую миллионную сумму денег и, решив, что дело в шляпе, начать все сызнова в надежде на то, что теперь обязательно повезет, однако иллюзии быстро развеялись»[128]. Нацистская пропаганда, конечно, принялась уверять французов в том, что они займут почетное место в «новой Европе», ведомой Германией, но их стране было уготовано стать еще одной сатрапией «тысячелетнего рейха», источником продовольствия и рабского труда.

Ушедшего в отставку Рейно немцы отправили в заключение в Германию. Маршал Петен стал президентом «охвостья» Франции, управляя им из отеля в Виши, курортном городе в Оверни, захваченном немцами 20 июня. На заседании, проходившем 10 июля в оперном театре этого города, национальное собрание большинством голосов — 569 к 80 — распустило Третью республику, которую теперь называли Etat Francais с le Marechal (Французское государство во главе с маршалом). Министром иностранных дел Петен назначил скользкого бывшего премьера Пьера Лаваля. «Довоенную Третью республику, — написал один историк, — просто-напросто вывернули наизнанку, как старое пальто, и напялили на "новый порядок"»[129].

В ознаменование победы над Францией Гитлер 19 июля 1940 года произвел в фельдмаршалы сразу двенадцать генералов, а именно: Вальтера фон Браухича, Альберта Кессель-ринга, Вильгельма Кейтеля, Понтера фон Клюге, Вильгельма Риттера фон Лееба, Федора фон Бока, Вильгельма Листа, Эрвина фон Вицлебена, Вальтера фон Рейхенау, Эрхарда Мильха, Гуго Шперле и Герда фон Рундштедта[130]. Они представляли почти половину фельдмаршалов, появившихся в Германии за все время существования нацистского режима (двадцать шесть). Еще шестнадцать генералов получили повышение в звании, четверо из них впоследствии тоже стали фельдмаршалами: Георг фон Кюхлер, Пауль фон Клейст, Максимилиан фон Вейхс и Эрнст Буш. До этого времени фельдмаршальский жезл, украшенный бриллиантами, был редкостью в Германии. Его имели только четыре человека, и лишь один Геринг оставался действующим фельдмаршалом, Бломберга вынудили уйти в отставку, другие два — кронпринц Баварский Рупрехт и Август фон Макензен — были представителями давно минувших дней Первой мировой войны. (За всю войну 1914—1918 годов фельдмаршалами стали всего пять генералов.)

Победу над Францией, завоеванную всего лишь за шесть недель, безусловно, можно считать величайшим успехом Германии, и генералы, наверное, заслужили поощрение. Однако разовое наращивание числа действующих фельдмаршалов с одного до тринадцати не могло не принизить их статус и авторитет в сравнении с Гитлером. Один из генералов, удостоенных этой чести, Вильгельм Клейст, говорил в Нюрнберге психиатру: «Я не имел реальной власти. Я был фельдмаршалом на словах. У меня не было ни войск, ни полномочий. Я лишь выполнял приказы Гитлера, меня связывала с ним клятва верности»[131]. Надо думать, Гитлер прекрасно понимал, что его положение как верховного главнокомандующего еще более укрепится, если в его подчинении будет так много фельдмаршалов. Чем больше славы они завоюют, тем больше почестей достанется и ему. Лиддел Гарт писал о генералах Гитлера: «Их вклад в историю по иронии судьбы заключался в умалении своей роли. Триумфы приписывались Гитлеру, и все лавры доставались ему, а не им»[132].