Облака на коне - Всеволод Шахов

– Что–то у них за границей командирам везёт. Вот Нобиле тоже первого спасли, – Устинович будто не замечал попытки Николая провести занятие на официальной ноте.

– Так бывает. Не думаешь же ты, что у них там специально командиры первыми убегают? – Паньков включился в обсуждение. Профиль его длинного носа остро обозначился.

– Ну не знаю, пока так вырисовывается, – Устинович прищурился.

– Давайте я закончу и потом будете обсуждать, – Николай гневно перекинул взгляд с Панькова на Устиновича. .

– Ты подготовился, а мы не так хорошо подкованы, у нас мнение будет сырое, – Устинович повернулся, поискал глазами поддержку среди сидящих сзади него.

Николай не ответил, повысил голос:

– Вот ещё статья из американского журнала «Аэро Дайджест». Вывод, который просили зачитать: «Да, нельзя игнорировать катастрофы с дирижаблями, но нельзя и делать заключения, которые негативно влияют на прогресс с опытным строительством аппаратов легче воздуха. Кто решится утверждать, что это строительство уже вышло из экспериментальной стадии? Всего было построено около ста сорока больших дирижаблей.

Далеко ли мы продвинулись, если бы остановились и построили только сто сорок самолётов, локомотивов и паровозов. Если вспомнить, то сто сороковой самолёт, когда его построили, не доказал ещё своей полезности и ни для чего другого, как только быть объектом любования им, не годился». Всё, теперь можете обсуждать, – Николай положил бумагу на стол.

– Сто сорок больших… там эти большие, действительно большие. Наши малявки им не ровня, – Кулагин протяжно забасил.

– Они и длиной по двести пятьдесят метров. Такой громадиной управлять сложно. – Паньков задумчиво проговорил, уставившись в потолок

– Штурвал на полградуса лишние переложил и того… – Дёмин выписал рукой движение, будто штурвал был у него в руке, – инерционная махина.

– А мы даже и близко не подошли. Восемнадцать пятьсот кубов только строят, – Паньков не отрывал взгляда от потолка.

– Да, наша крошка, по сравнению с двухсоттысячником… – прошептал из дальнего угла Ободзинский.

– Объём «Акрона» сто восемьдесят четыре тысячи кубометров, длина – двести тридцать восемь метров, высота – сорок четыре метра, – Николай, не глядя в записи, наизусть отчеканил.

– Ну, ты даёшь, и как всё помнишь? – Устинович вовсю показывал беззаботное настроение.

За окнои послышался шум.

– Старик приехал, – Паньков, сидевший ближе к окну, подался к стеклу.

– А я его утром видел, – Ободзинский вскинул голову, – он сказал, что едет на заседании коллегии Главного управления «гэ–вэ–эф!

– Старик… старик, – Люда задумчиво произнесла, – статный мужчина и что мы его стариком называем?

– Что его Женькой называть прикажешь? Кстати, сколько ему лет? – Устинович посмотрел на Люду.

– Кто–то мне говорил, что он после окончания гимназии в девятьсот втором году в армию пошёл, вот и считай, – Люда заставила Устиновича задуматься.

– Это где–то около пятидесяти лет, получается… с ума сойти.

– В восемьдесят третьем он родился, – Николай решительно поставил точку.

Дверь приотворилась, показалось лицо Оппмана. Устинович сразу набросился:

– Евгений Максимили…ль…лиянович! – застрял на произношении отчества, но стремительно выпалил сам вопрос, – ну, что там было?

Оппман улыбнулся краешком губ, присел на столешницу свободного стола, снял фуражку, прошёлся гребнем растопыренных пальцев по волосам, погладил усы.

– Да всё нормально, ребята. Нет никаких оснований для пересмотра вопроса о дальнейших путях и темпах советского дирижаблестроения. Подтвердили на тридцать четвёртый год – «освоение дирижаблей полужёсткой конструкции», – Оппман говорил спокойно и тихо. Все постепенно собрались около него кружком.

– Что–нибудь новое по причинам гибели «Акрона» есть? – Николай тоже постарался спросить негромко

– Профессор Канищев выступал, – Оппман мельком посмотрел на Николая и по очереди стал обводить взглядом остальных, – он усматривает полную аналогию в гибели «Эр–сто–один» и «Акрона». Истинной причиной, – так и говорил, – помимо возможных ошибок пилотирования, случай чрезмерно большого подсасывания дирижабля воздушными потоками, притягивающими дирижабль к земле. Ссылаясь на авторитетного французского специалиста, Канищев считает, что высота полёта, при которой можно исключить это опасное явление, должно превосходить длину дирижабля в два – два с половиной раза. Для «Акрона» такой минимальной высотой должна быть высота в пятьсот метров, а он, как известно, шёл на высоте двести пятьдесят. Ну, а дальше он в своём стиле, предлагает новые формы дирижаблей, например, форму подводной лодки. Ну, это конечно отдельная работа – расчёты, модели продувать в аэродинамической трубе. Профессор умеет попутно матчасть выбить на свои мечты.

– А вы выступали? – Дёмин сделал серьёзным веснушчатое лицо.

– Да, ну я всё своё: «Метерологическое обслуживание у них тоже не очень налажено». А, вообще, ребята, надо хорошо корабль чувствовать. Я всегда вам говорю, корабль изучайте, пока он строится. Приобщайтесь к постройке. Вы там все особенности увидете. А то ведь у нас всё на лету… быстро–быстро… к срокам бы поспеть… к праздникам отчитаться. И получается много просчётов, а потом, во время сборки выправляют.

– Далеко ходить не надо… Да и не такие уж просчёты… можно сказать упущения… Чего стоит только на «Вэ–пять»… сколько их… Лебедянский всё удивлялся, как можно было так просчитаться, что гондолу пришлось на несколько метров сдвигать, – Николай, не отрывая взгляда, смотрел на Оппмана.

Часть вторая

1

«Вот это архитектура! На славу построено!» – Харабковский чуть было не произнёс вслух. Уже как неделю, он не переставал удивляться, каким чудом… из какого–то захолустья, их конструкторский отдел перевели в Петровский пассаж.

Железо и стекло завораживали. Многоэтажные два крыла с большими, насквозь просматриваемыми залами, и на каждом этаже балконы, связанные арочными мостами.

Харабковский облокотился на перила балконе, разглядывая зал, где располагались конструкторы по проектированию киля дирижабля.

– Чего ж ты хочешь, девятнадцатый век!

Харабковский вздрогнул от внезапно громкого восклицания около уха. Повернулся

насмешливые глаза Катанского.

– Не боись! – Катанский, видимо, остался доволен непроизвольным рефлексом Харабковского на внезапность своего появления и быстро перешёл на другую тему:

– А у нас всё не могут эллинг с одного места на другое перевезти.

Харабковский посмотрел вопрошающе. Катанский разъяснил:

– По оболочке на восемнадцать пятьсот чертежи закончили, я всё посмотрел, к вашим на ознакомление занёс. Скоро собирать, а вот… негде.

– Слушай, Володь, – Харабковский воспользовался случаем неформального контакта, – а чего там Трояни с Гарфом замышляют? Слухи ходят, что обсуждают какой–то новый проект дирижабля.

– Как, а тебя разве не посвящают? – не то искренне, не то играючи, Катанский удивился.

– Да вот, работы много, с этим переездом, всё никак до Гарфа не дойду.

– Так это… Трояни после раздора с Нобиле какую–то свою старую идею решил выложить. Я сам не до конца понял, вроде новая схема киля. Он её ещё в Италии предлагал. Там чего–то не срослось, и вот сейчас всем показывает. Говорит, в Италии