Королевский библиотекарь - Дейзи Вуд

– Это вряд ли. Твой английский безупречен, и у тебя будут рекомендации самого высокого уровня. Главное требование – абсолютная конфиденциальность: король и королева боятся, что в прессу просочатся какие-либо пикантные подробности, а твоя благонадежность не вызовет сомнений. – Она хмуро улыбнулась и передала Софи херес. – Кроме того, других претендентов нет.

Софи успела проглотить половину своего напитка, прежде чем ее посетила одна мысль:

– Я никогда раньше не вращалась в королевских кругах.

– О, сомневаюсь, что у тебя будет много контактов с семьей. Уж точно не в первое время. Не пугайся: они самая обычная пара, оказавшаяся в центре внимания, чего они сами никак не ожидали. Она невысокая и неказистая, а он противно заикается: он наименее харизматичный из четырех братьев и совершенно не годится на роль короля, но так уж сложились обстоятельства. Он ужасно ревнует герцога, и они оба ненавидят миссис Симпсон, вполне справедливо. Забавно, но я до сих пор не могу думать о ней как о герцогине. Естественно, ты должна вести себя почтительно, но иди туда с высоко поднятой головой. – Она поднесла свой стакан к стакану Софи. – За наше новое партнерство. Я уверена, ты прекрасно справишься с работой в замке, как только научишься быть хитрее. Ты ненавязчива, а это идеальное качество для нашей работы. Представляю, как ты сидишь в углу библиотеки, и ничто не ускользает от твоего острого взгляда. Мы хотим знать все: не только то, что ты прочтешь, но и то, что услышишь.

– Как мы будем поддерживать связь? – осведомилась Софи.

– Через нашего связного, тетю Джейн. Она давняя подруга твоей английской бабушки, которая живет в Лондоне. Она будет встречаться с тобой каждый месяц, чтобы сходить в Музей Виктории и Альберта или выпить чаю в кафе. У тебя будет номер телефона, по которому можно позвонить, если понадобится срочно с ней связаться.

Софи внимательно смотрела на Эсме Слейтер, которая так неожиданно превратилась в ее наставницу. Она была слишком костлявой и угловатой, чтобы считаться красивой, зато обладала непоколебимым характером. Одежда сидела на ней безупречно, у нее был идеальный макияж, а каждое движение излучало томную уверенность в себе. Она производила впечатление человека отстраненного и, вероятно, немного циничного, однако она спасла Ханну, а теперь пришла на помощь Софи.

– Почему вы так прекрасно говорите по-немецки, миссис Слейтер? То есть Эсме.

– Мой отец был немцем, и почти все мое детство прошло в Берлине. – Она откинулась в кресле с сигаретой, наблюдая за Софи, как кошка. – Знаешь, ты очень напоминаешь мне меня. Я потеряла родителей примерно в твоем возрасте, поэтому понимаю, каково это – оказаться брошенной на произвол судьбы. Я была книжным ребенком и всегда лучше чувствовала себя в библиотеке, чем на детской площадке. – Она наполнила их стаканы. – Расскажи мне о твоей британской семье. У тебя в стране остались родственники?

По венам Софи разлилось теплое свечение алкоголя.

– Никого, – ответила она и сделала еще глоток. – Моя бабушка была сиротой, ребенком-подкидышем. Она поступила на службу и покинула Англию, когда вышла замуж.

Софи и Ханна столько раз слышали истории о бабушке Роуз, что могли пересказать их дословно. В младенчестве ее оставили на ступеньках сиротского приюта, но она выжила и выросла, в четырнадцать лет поступила на домашнюю службу и стала горничной одной из самых перспективных дебютанток страны. Когда ее хозяйка вышла замуж, Роуз сопровождала счастливую пару во время медового месяца, в путешествии по Европе, которое длилось несколько месяцев, и привлекла внимание красавца-скрипача в оркестре венского отеля.

«У нее были зеленые глаза и прекрасные каштановые волосы, кудрявые от природы, – часто рассказывала Ингрид, расчесывая куда менее роскошные локоны своих дочерей, – такой длины, что на них можно было сидеть, и такая узкая талия, что ей не требовался корсет». Когда медовый месяц подошел к концу, Роуз вернулась в Англию вместе со своими работодателями, но скрипач Виктор последовал за ней в Лондон.

«Хозяйка ее не отпустила, и она сбежала с ним среди ночи, – продолжала их мать. – Чемодан она выбросила в окно, а сама спустилась по огромному дубу, который рос напротив ее спальни. На следующий день они поженились».

Софи и ее сестра носили детскую одежду, которую бабушка Роуз сшила для их матери (после замужества она стала портнихой, и ее ручная вышивка высоко ценилась), и унаследовали английский обычай пить в половине пятого чай из фарфорового чайника, добавив в него немного молока. Их мать пекла булочки по английскому рецепту, и они ели их с джемом и взбитыми сливками (топленых сливок в Вене не было), а горничной она велела перед уборкой посыпать ковры влажными чайными листьями, чтобы пыль не разлеталась, как это делалось в лучших английских загородных домах. Вот и все, что Софи знала о британском образе жизни. Вряд ли этого было достаточно, чтобы подготовиться к встрече с лордом и леди Уилтон с Чейн-Уок.

– Я бы не стала упоминать об этой бабушке, которая состояла на службе, – посоветовала миссис Слейтер. – Уилтонам это не понравится. И вообще, чем меньше будешь распространяться о своих личных обстоятельствах, тем лучше.

Она осушила стакан и встала, давая понять, что встреча окончена. Забрасывая за спину рюкзак, Софи заметила, что в своем разговоре они даже не упомянули о мистере Слейтере, а на Эсме не было обручального кольца. Возможно, она тоже разведена, как и та американка, которая соблазнила герцога; и та, и другая были весьма эксцентричными особами.

Всего за несколько часов будущее Софи приобрело четкие очертания. Она связала свою судьбу с англичанами, какими бы странными они ни были.

Глава одиннадцатая

Вена, май 1938 года

Софи в последний раз покинула британское посольство, прошла мимо измученных чиновников с их папками и клипбордами, мимо звонящих телефонов, выскользнула во двор и направилась в город, который больше не казался ей родным. Ее здесь ничто не держало, но у нее вдруг возникло ощущение, что она бросает своих родителей: ее отца наспех похоронили в безымянной могиле, а тело матери так и осталось невостребованным в морге. Она представила, как повернет сейчас в другую сторону, побежит по знакомым улицам, распахнет дверь в их квартиру и обнаружит там папу, который читает, устроившись в кресле у окна, и с улыбкой смотрит на нее; и маму, которая выходит из кухни, вытирая руки о чайное полотенце. Отъезд делал их потерю безвозвратной.

На улице выстроилась очередь из людей, пытающихся получить визы. Вдруг кто-то схватил ее за руку.

– Софи? – произнес