Тринадцатый год. Часть четвертая - Вадим Барташ

В первые два года его правления очень сильное влияние на внешнюю политику Германской империи оказывал, конечно же, Отто фон Бисмарк, но после его вынужденной отставки на место старого князя кайзер назначил генерала Каприви.

К этому времени Германия усиленно занялась освоением тех периферийных и отдалённых уголков планеты, которые ещё не успели отхватить для себя старые колониальные «зубры», такие как Великобритания, Франция и, отчасти, Испания. Однако Германия слишком поздно присоединилась к дележу «мирового пирога», и ей из-за этого достались от него сущие крохи. И это по-настоящему взбесило верхушку второго рейха.

По мере усиления Германии, превращавшейся в одну из самых мощных держав, в которой была уже самая многочисленная и хорошо вооружённая армия, недовольство тем, что страна была обделена колониями, а значит ей не хватало рынков сбыта и природных ресурсов, это всё больше и больше подогревало в ней агрессивные настроения. Особенно они были присущи германским промышленным кругам и разумеется прусскому генералитету.

И кайзер Вильгельм II не склонен был эти агрессивные настроения хоть как-то сглаживать, а напротив, он их с конца XIX века начал культивировать и всемерно поддерживать.

И уже вскоре он даже возглавил наиболее агрессивную группировку в германских верхах и в открытую начал ратовать за новый передел мира.

***

Великий князь Андрей Владимирович, двоюродный брат государя-императора, для поддержания разговора как раз стал делиться с гостями впечатлениями от его нескольких встреч с кайзером Вильгельмом II , и даже показал их общие фотографии, сделанные на охоте, и на которых были сфотографированы они вместе с Николаем II , как в гостиной появилась Матильда Кшесинская.

И тут же в гостиную, с радостными криками: «Ма-ама! Ма-ама!» – вбежал Володя.

Он подбежал к балерине, обнял её за талию и с придыханием спросил:

– Мамочка, а ты привезла мои любимые пирожные?

Глава двенадцатая

– Володя, а почему ты не спишь? – строго спросила сына Кшесинская. – Время уже не детское. Одиннадцатый час!

– Я тебя ждал! Так ты привезла мне, что обещала утром?

– Зо-о-ося! – позвала своего секретаря Кшесинская.

В гостиной появилась Зося.

Как всегда, эта дама была очень серьёзной и без каких-либо эмоций на лице. У неё и в данную минуту на нём присутствовала непроницаемая застывшая маска.

– Где пирожные, Зося?

Секретарь поправила пенсне:

– Которые?

– Кремовые!

– Из театрального буфета?

– Ну, да, да, да! А какие ещё?!

– Я распорядилась, чтобы свёрток с ними отнесли на кухню.

– Вот видишь, – вновь обратилась Кшесинская к сыну, – я выполнила своё обещание! И твои любимые кремовые пирожные тебя уже ждут на кухне!

– Ой, спасибочки! – от радости запрыгал мальчик.

Появилась няня.

Кшесинская к ней требовательно и в откровенно раздражённом тоне обратилась:

– Ванда, я же вам уже не раз говорила, что после десяти Володя должен спать!

– Мадам, – няня, молодая полячка, явно деревенская девушка, сделала напуганный и неловкий книксен, – ой, вы знаити, я пытаться Володю уложить! Но он…о-он меня не слушать…

– Научитесь с ним быть по строже! – ответила на это Кшесинская, и добавила: – Проведите Володю на кухню, и пусть он там попьёт со своими пирожными чай. Но с чаепитием не затягивайте! И сразу же, не позднее пол одиннадцатого, укладывайте его спать!

– Я поняла, мадам, – няня взяла за руку Володю и повела его на кухню.

Великий князь подошёл к Кшесинской и поцеловал её:

– Дорогая, ты была как всегда великолепна! Я не мог оторвать от тебя глаз! Ты танцевала лучше всех! Даже Фокин на твоём фоне потерялся!

– А вам понравилось моё выступление? – спросила Кшесинская, обратившись к Наде и Николаю.

– О, даже очень! – ответила за себя и за мужа Надя.

Николай поддакнул супруге.

Кшесинская села рядом с великим князем:

– Ну, что вы пьёте?

– «Шато Латур» с твоего позволения, дорогая, – ответил ей двоюродный брат государя. – Будешь?

– Только пол бокала.

Вышколенный слуга тут же налил Кшесинской дорогого вина.

– Устала? – участливо спросил балерину великий князь.

– Ну, конечно! – ответила Кшесинская. – Всё-таки я уже не девочка!

– Понятно, понятно…– Великий князь успокаивающе положил свою руку на руку балерины. – Но сегодня ты была как никогда великолепна.

– А-а-андрэ!

– Что?

– Андрэ, ты всё-таки неисправимый!

– Я?!

– Ну, а кто же ещё?

– Почему?

– Потому что ты – льстец!

– Нисколечко!

– А я говорю, ты – безудержный льстец!

И Кшесинская вновь обратилась к гостям:

– Ну а вам как на самом деле? Надежда Адриановна, я, как понимаю, вы будете обо мне писать свой очерк, отталкиваясь от впечатлений, полученных при сегодняшнем просмотре этого спектакля, так что поделитесь своим мнением о нём! Мне интересно вас послушать! Только говорите откровенно, а не подражайте великому князю! Он всегда мне пытается во всём польстить!

Надя согласно качнула головой, немного подумала, и произнесла:

– Конечно, что создаёт сейчас Михаил Фокин, как хореограф, очень необычно! А кого-то это и шокирует…

– Вот, вот! – поддержала её Матильда Кшесинская: – Я бы даже больше сказала: это – революционно! Хотя этот термин я очень не долюбливаю. Но в случае с Фокиным он как нельзя лучше подходит. Фокин ломает все традиции, он отвергает всё, за что ратует тот же Петипа. Для Фокина в балете нет никаких табу, и он отчаянно экспериментирует. И этим он мне интересен. И надеюсь интересен он не только мне.

– А тогда у меня возникает вопрос, – уточнилась Надя у Кшесинской, – а что же Петипа, а вместе с ним и весь классический балет? Они уже устарели, на ваш взгляд?

– Я бы так не сказала! – отрицательно покачала головой Кшесинская. – Я считаю, что и Петипа, и олицетворяемый им классический балет, вправе и сейчас существовать. Этот балет просто необходим, но также ни в коем случае нельзя отвергать эксперименты в танце таких новаторов, какими являются на сегодня Фокин или новая восходящая звезда нашего балета…Я имею ввиду Нежинский.

– То есть, вы считаете, что следует двигаться всё-таки вперёд?

– Разумеется! Но при этом нельзя отвергать и то, что у нас уже есть.

– Что вы имеете в виду под этим выражением, Матильда Феликсовна?

– Я имею в виду, что необходимо оберегать как зеницу ока и тот фундамент, которым является для всех нас балет прежний. Тот самый, который принято называть балетом классическим, балетом Петипа, и который стал известен всему миру под названием русский балет! Его тоже нельзя забывать! А ещё лучше его следует продолжать культивировать и тоже развивать. В духе классики необходимо ставить новые спектакли на сцене нашей Мариинки.

Кшесинская оседлала своего любимого «конька», и Надя только и успевала записывать её взгляды на современный балет и на его развитие.