Карающий меч удовольствий - Питер Грин

чтобы только распустить его, не сказав ни слова. Он должен был встретиться с Югуртой на холме рядом с границей: приятное место (в отличие от остальной бесплодной местности) и с неплохим запасом воды — скалы обильно поросли деревьями. Когда занялся рассвет, Бокх велел привести меня в палатку совета и сказал, что на этой встрече будет устроена засада и чтобы я доставил Югурту под охраной, которую привел с собой. Я удивленно всматривался в его морщинистое лицо, пытаясь угадать правду и прекрасно понимая, что он, возможно, сделал точно такое же предложение и Югурте.

После длительных переговоров, давления и закулисных интриг казалось, будто моя жизнь, так же как и мой успех, зависит от того, как упадут кости, от случайного решения старика. Но я не мог позволить себе показывать ни колебаний, ни страха.

Прекрасным осенним утром наша кавалькада спустилась вниз по извилистой кружной дороге к холму. Далеко на равнине позади тонкого коричневого потока Мулухи показалось облако пыли там, где ехал Югурта со своими людьми, чтобы присоединиться к нам.

Я посмотрел на рощу, зеленую и красивую в солнечном свете, и спросил себя, коснувшись пальцами маленькой фигурки Аполлона, кого поджидают сидящие в засаде убийцы. Но старый царь сидел в своих носилках за закрытыми занавесками и не подавал никаких знаков. Странная засада, где все заинтересованные лица знали правду, но не знали собственной в ней роли.

Итак, мы с Югуртой сошлись лицом к лицу снова, и на мгновение на холме воцарилась тишина, пока мы обменивались взглядами, узнав друг друга. Я так и не увидел, как Бокх подал сигнал; лишь понимание, что его предали, отразилось на лице Югурты — пантера, разворачивающаяся в западне, услышав, как лязгнули за ней решетки. Послышался топот бегущих солдат, грохот стали, крики боли, когда резали невооруженных охранников Югурты. Два больших негра взяли его под руки, и через мгновение на его запястьях и лодыжках уже были оковы. В тяжелом воздухе висел тошнотворный запах свежей крови, а Югурта улыбался мне, снова улыбкой соучастника, равного среди рычащей толпы. Он стоял в своих цепях, не возмущался и не двигался, ожидая моей команды. Он пошел на риск и проиграл. Говорить больше было не о чем. Никакого гнева, никаких взаимных обвинений в предательстве — это удел маленьких людишек. Я понял, что Бокх стоит у моего локтя, ожидая похвал и поздравлений. Я медленно отвернулся от одинокой фигуры, лишившись удовольствия от собственной победы, беспокоясь лишь о том, чтобы сделать все, что нужно, быстро и без унижения. Я заплатил высокую цену за это мгновение…

Глава 7

Если я пришел к пониманию, что Фортуна играет большую роль в людских судьбах, то карьера Мария в этом отношении служит тому поразительным примером. Ясно, что только военный кризис мог бы обеспечить его выборы на следующий год, и когда в конце лета разнеслась весть об удручающем бедствии в Галлии, казалось, будто сами боги следили за жизнью Мария. Битва при Аравсионе[55] была не только самым прискорбным поражением, которое Рим потерпел со времени Каннов[56]; она продемонстрировала самую удручающую некомпетентность. В приватном письме Метробий описывал панику, охватившую город. Границы были нарушены, триста тысяч германских варваров сосредоточивались для спуска в богатые долины Северной Италии. Многие деловые люди спасались бегством из столицы.

Вскоре после этого прибыла официальная депеша, сообщающая Марию, что в его отсутствие он избран на должность консула повторно и назначен главнокомандующим в Галлию. Он должен закончить дела в Африке и привести свою армию домой до наступления зимы. В сухом официальном языке депеши имелся намек на триумф. Я с допустимой долей сердечности поздравил Мария: удивительно, как чувствителен был этот грубый крестьянин к малейшему намеку на критику, как наивно он реагировал на самую неприкрытую лесть. Работа закипела с головокружительной скоростью (с каждым кораблем уже стали прибывать агенты предпринимателей, чтобы возобновить свои дела с того места, на котором застала их война), и в конце октября, когда первые зимние бури ожидались уже через пару недель, мы погрузили войско на корабли, следовавшие в Италию.

Нумидия была теперь мирной и дисциплинированной, и если сенат строго-настрого отказывался позволить превратить ее в римскую провинцию, то это не было виной ни Мария, ни финансистов, поддерживающих его.

Приятно было вернуться в Рим после двух тяжких лет, проведенных в пустыне. Узнать тех, кто сражался вместе с Марием, было легко по опаленным, потемневшим от загара лицам, которые так же явно указывали на них, как и плащи из плотной шерсти, в которые они кутались от суровостей римской зимы. Но у меня были очень веские утешения против холода, который снедал мои кости в течение тех нескольких месяцев досуга и выздоровления. Марий исключительно щедро вознаградил меня за мое дипломатическое предприятие и за обязанности, которые я выполнял в качестве начальника конницы; он желал, как я полагаю, косвенным образом пролить бальзам на свою совесть за ту зависть, которую он явно испытывал к моим достижениям. Я вернулся домой богатым человеком.

Произошли и другие изменения: моя дочь, теперь одиннадцати лет, выросла и превратилась в серьезную темноволосую красавицу; Метробий и Росций, не обеспокоенные необходимостью нести военную службу, приобрели в мое отсутствие богатство и известность на сцене. Когда я отыскал Метробия в его роскошном новом доме на Палатине, мне пришлось прокладывать себе дорогу через толпу клиентов и прихлебателей и вынести допрос властного привратника прежде, чем меня допустили к нему.

Но приветствия Метробия были веселы и сердечны, как всегда, он сжал обе мои руки своими изнеженными пальцами в кольцах с драгоценными камнями и потащил меня в сторонку, в маленькую личную комнатку, оставив своих выдающихся гостей обивать пороги в мраморном зале для приемов.

Я подробно расспрашивал его о событиях в Риме за время моего отсутствия, а проницательные глаза под пламенно-красной копной волос внимательно следили за каждым моим жестом, словно запоминали мой голос для будущей имитации.

— Тебе повезло, что тебя тут не было, мой дорогой, — говорил Метробий. — Город в последнее время — уже не такое мирное место, как прежде. Эта паника на севере — можно подумать, варвары действительно стучались в городские ворота, такое поднялось волнение… — Он усмехнулся. — Серьезно. Однако прими мои поздравления. Ты обработал Мария с весьма завидным тактом.

Метробий бросил взгляд на кольцо с нумидийской печатью на моей левой руке: это был подарок Бокха.

— Хотя не думаю, что Марию это пришлось по душе. Славное напоминание, каждый раз,