Детство и школа. 1932—1949. Стихи разных лет - Владимир Георгиевич Фалеев

Дело в том, что многие из домов были поспешно брошены своими владельцами. Те, возможно, были связаны с фашистским режимом и опасались преследований. В первые месяцы после окончания войны в советской зоне оккупации Германии, и в Берлине в частности, имела место определенная организационная неразбериха. Такие бесхозные дома часто занимались под жилье, как говорится, явочным порядком. Позже, из разговоров с одноклассниками я узнал, что семьи некоторых из них как раз живут в таких «виллах». Они были расположены в другой части Карлсхорста, к востоку от Тресковаллее, разделявшей его на две части. Сразу скажу, что ни в этой части района, ни, тем более, в этих виллах так и не побывал.

Папа объяснил: «Здесь мы с мамой, здесь наша столовая, а тут мальчики». «И это еще не все», – сказал папа, «У нас будет домработница, немка, чтобы помогать маме. Вы с ней познакомитесь завтра, а сейчас располагайтесь, отдохните. После обеда я расскажу вам о своей работе».

Тогда, мальчишкой, я не все понял из папиного рассказа. Работая над этими записками, просмотрел материал о Советской Военной Администрации в Германии (СВАГ) и узнал следующее. СВАГ, созданный 6 июня 1945 года постановлением СНК СССР был органом военной администрации, которая заменила немецкие органы государственного управления в советской зоне оккупации Германии. После окончания военных действий на ее территории оставалось значительное количество наших войск, проживало несколько миллионов человек немецкого населения. Возникало множество политических и хозяйственных вопросов, требовавших оперативного решения. Даже простое их перечисление, как и описание структуры СВАГ, заняло бы несколько страниц. Потому остановлюсь лишь на одном – вопросе репараций.

Репарации – возмещение побежденным государством, по вине которого возникла война, убытков, понесенным государством-победителем. Задачей отдела СВАГ, где работал отец, было выявление на действующих немецких предприятиях пригодного к использованию в СССР оборудования, организация его демонтажа и отправки на наши предприятия.

Как пояснил отец, такая работа требовала постоянных поездок по городам советской зоны оккупации и конкретного знакомства с заводами, прежде всего мясной и молочной промышленности. Поэтому в его распоряжении и был автомобиль с водителем. «Командировки», успокоил маму отец, «у меня непродолжительные, ездим группами по нескольку человек, так что это совсем не опасно». Надо сказать, что папа был не только отличным инженером-механиком. Узнав еще в Москве о своем назначении, он серьезно занялся немецким языком, и к моменту нашего приезда уже очень прилично его освоил.

Это здорово помогало ему в общении с немецкими специалистами и просто с жителями.

На следующее утро я вышел на улицу. Та часть района, где жили и работали советские люди, и где учились мы, была огорожена. Конечно, не каким-то высоченным забором, и не колючей проволокой. Просто металлической сеткой на невысоких столбиках. Считалось, что она оградит нас от немецкого населения. Но законопослушные берлинцы и без сетки не стали бы посещать «русский» Карлсхорст, а вот обслуживающий персонал – дворники, слесаря и другие, включая нашу домработницу, входили на огороженную территорию по пропускам. Вообще, особой охраны и не было, и пропуска эти скоро стали формальностью.

Дело в том, что отношение немцев к нам, русским, что военным, что штатским, было если не дружелюбное (все же недавние враги), но совершенно спокойное. Конечно, были и недобитые фашисты, которые нас ненавидели, но и они затаились и вели себя тихо. За все годы пребывания в разных районах послевоенной Германии мы ни разу не сталкивались с неприятными ситуациями на этой почве.

Последовавшие за приездом несколько дней прошли в я знакомстве со своим районом. Родители отпускали меня одного спокойно, зная обстановку, но далеко я пока не уходил. Через несколько кварталов от нашего дома, тоже на Гундельфингерштрассе, находилось здание школы. Туда я и отправился в понедельник.

Учеников в седьмом было немного. Приняли меня очень дружелюбно. А когда узнали, что я любитель пеших путешествий, вообще обрадовались. Заводила, Игорь Висневский, ленинградец, тут же предложил присоединиться к их плану – побывать в рейхстаге. У меня загорелись глаза. «В рейхстаге? А как мы туда попадем?» «Да просто. Его никто сейчас не охраняет, я узнавал». «А родители?» «Скажем, что мы пойдем группой, доберемся до центра на трамвае, в городе сейчас спокойно». «А что там?» «Поищем, может какое-нибудь оружие попадется». Ну что взять с мальчишек! Оружие им подавай! «Володь!», продолжал Игорь, – «а ты видел кирху рядом со школой?» Узнав, что нет, предложил сходить туда вместе. Я пишу сейчас об этом, чтобы через много лет извиниться перед Берлином за наше неоправданное подростковое варварство. Мы вошли в кирху.

Я впервые оказался в здании лютеранской церкви. Средний неф, там, где должны были стоять скамейки для молящихся, был захламлен. «Пошли наверх», – позвал Игорь. По лестнице поднялись к органу, точнее к тому, что от него осталось. «Это мы отомстили фашистам!» Игоря, пережившего в Ленинграде блокаду, можно было понять. Но причем здесь музыка? Небольшой орган был зверски разворочен. Свинцовые трубки голосов разорваны, от клавиатуры вообще ничего не осталось. Мне почему-то стало стыдно, но я смолчал. «Ладно, Игорь», – сказал я, – «пошли». Насколько я помню, ни о чем подобном больше я не слышал. Мы, школьники, в дальнейшем вели себя вполне адекватно. Надеюсь, тот орган восстановили…

Прошло несколько дней. Я познакомился с учителями, почувствовал, что уровень требований здесь ниже, чем в нашей школе № 7. Было ясно, что проблем с учебой не будет. Учебники я привез с собой и буквально за несколько дней освоился в классе. Спустя какое-то время, ребята напомнили о своем предложении поехать посмотреть рейхстаг. Запланировали нашу вылазку в центр города на выходные. Родителям я сказал, что иду с ребятами на прогулку. Ох, нехорошо обманывать старших! Вообще-то мы, мальчишки, порядочно рисковали, по глупости совершенно об этом не задумываясь. В огромном, незнакомом и, все-таки еще враждебном городе с нами могли случиться любые неприятности. К счастью, и на этот раз, и в следующие наши «путешествия» – обошлось!

Мы добрались до центра Берлина и стоим на Унтер-ден-Линден. Перед нами Бранденбургские ворота. Здесь шли бои, много разбитых зданий. Особенно пострадал парк Тиргартен, что за монументальными воротами. Сворачиваем направо, к зданию рейхстага. Он тоже сильно пострадал от обстрелов и штурма. Всем хорошо известны фотографии военных корреспондентов: вот водружение знамени Победы, вот ликующие бойцы на ступенях рейхстага. Эти фото сделаны как раз со стороны парка. Теперь на этом же