Инквизиция. Царство страха - Тоби Грин

В те годы в Португалии не было так страшно, как в первые годы инквизиции в Испании. Зависимость от Рима предполагала частое вмешательство папских нунциев. Это обеспечивало более мягкое или снисходительное наказание, сожжений случалось сравнительно немного. Первое аутодафе произошло в Лиссабоне в 1540 г., а в городе Коимбра такого не делалось вплоть до 1567 г.^[277]

Сдерживающее влияние папского престола было совсем не тем, к чему стремился и чего хотел Жуан III. Его послы провели большую часть 1540-х гг., оказывая давление на папу Павла III, чтобы снять ограничения с инквизиции, наложенные им в первой булле. В результате, 16 июля 1547 г., после угрозы со стороны Жуана III порвать с Римом, папа Павел III уступил. Но даже это было сделано с условием, что конверсос оставят возможность свободно покинуть Португалию в течение целого года.

Разумеется, такое условие стало анафемой для Жуана III. Вначале он отказался от него. В конце концов, королю пришлось принять условия папского престола: в ходе первых десяти лет после выхода буллы 1547 г. исключается конфискация имущества, а в течение первого года людей не станут приговаривать к сожжению^[278].

10 июля 1548 г., перед самым окончанием года помилования, издали указ, касавшийся конверсос, которые находились в тюрьмах инквизиции. Из темниц на свободу выпустили 1800 человек. Одновременно отменили трибуналы в Ламего, Порту и Томаре. Инквизицию централизовали^[279]. Возможно, со стороны Жуана III это стало попыткой показать, что он выполняет условия договора. Вероятно, король рассчитывал на предоставление права конфискации имущества. Оно и было пожаловано в 1579 г., когда престарелый Энрике, великий инквизитор и брат Жуана, сам стал королем^[280].

Одним из получивших помилование по итогам переговоров стал Альвару де Лэан, которого, вероятно, осудили бы на костер в более ранний период в Испании. Однако в Эворе его приговорили лишь к отречению (отказу от своих ошибок), выпустив на свободу во время всеобщего помилования 1548 г.^[281]

Альвару был умным человеком и не захотел оставаться там, где у него имелись враги. Он переселился в большой рыночный город Медина-дель-Кампо в Кастилии. Здесь собирались купцы со всех концов Европы на ежегодные ярмарки, где большинство товаров из Европы и Нового Света переходило из рук в руки^[282].

Город Медина-дель-Кампо расположен в одной из самых плоских частей Кастильской равнины. Здесь, в тени зловещего замка Ла-Мота, Альвару встретился с членами своей семьи. Его племянница Франсиска, дочь сестры Каталины, выйдет замуж за Франсиско Родригеса де Матоса, который принимал участие в регулярных торгах на ярмарках^[283]. У пары будет большая семья, она тоже переберется в Медину-дель-Кампо в 1570-е гг. Именно здесь соберутся различные ветви родов Лэан и Карвайал. Здесь эти семьи встретят Луиша, брата Франсиски, который в то время совершал великие дела для испанцев, владычествующих в Мексике.

Нетрудно представить страхи и подводные течения, которые определяли даже самые незначительные взаимодействия в семьях, подобной этой. Альвару де Лэан, как мы помним, верил, что его выдали враги, что на него донесли его знакомые в тюрьме Эворы. Он сам донес на свою жену. В те времена не было эффективной системы защиты от лжесвидетельства, и современники конверсо Альвару обвиняли инквизицию в том, что она подкупала людей, дабы оговаривать их^[284].

Более того, для людей, подобных Альвару, которого уже однажды вернули в лоно церкви, не имелось никакой защиты от злоупотребления властью.

В 1520-е гг. в Мадриде богатый конверсо, которого вернули в лоно церкви, увидел, что его четыре дочери стали сексуальными жертвами каких-то монахов. Одного из них, Висенте, видели, когда он ворвался к старшей девушке в ее комнату. Двух других девушек заметили, когда они в сумерках входили в дом исповедника Карла V епископа Осма, и не появлялись оттуда до самого рассвета^[285].

Естественно, возникают подозрения, что эти девушки попали в лапы омерзительных личностей, опасаясь того, что может последовать в случае отказа, а также нового обвинения против отца. В Иберии в этой время власть опасно сосредоточилась в одних руках, а местные права и свободы постоянно ограничивались. Результаты стали очевидными для всех, а таким людям, как Альвару де Лэану, приходилось бояться. Для слишком большого количества людей религия оказалась просто поводом к применению силы.

Возможно, нет ничего удивительного в том, что португальская корона почти не проявляла никакого понимания данного процесса и его опасностей. Власть и развитие нога в ногу со своими испанскими соперниками — это было единственным, что имело значение для монархов Португалии. Поэтому, пока Жуан III и его брат Энрике решительно продвигали свое дело перед папским престолом, они ни на минуту не задумывались о том, как после первоначального кровопролития в 1480-е и 1490-е гг. новая инквизиция была поставлена на колени в Испании. Эти события оказались связанными с серией скандалов, которые едва не привели к запрету инквизиции.

После смерти королевы Изабеллы в 1504 г. новым королем Кастилии стал Филипп I, происходивший из династии Габсбургов. Он родился в Голландии. Овдовевший супруг Изабеллы Фердинанд остался только королем Арагона.

Филипп приостановил суды инквизиции в сентябре 1505 г.^[286] Поскольку стало крайне трудно выслеживать еретиков, то трибуналы отменили. Из семнадцати судов инквизиции, существовавших во времена Торквемады, к 1506 г. осталось только семь^[287].

Но в этом же году умер Филипп. Его жена Хуана, дочь католических королей, стала путешествовать по стране с его трупом. Ее признали сумасшедшей, остаток жизни королева провела в монастыре Тордесильяс, куда ее заключили. Фердинанд стал регентом инфанта Карлоса, сына царственной пары, позднее — Карлоса I (он же — император Священной Римской империи Карл V). Так, при эффективном правлении страной великим владыкой, инквизиция оказалась спасена.