Роми Шнайдер. История жизни и любви - Гарена Краснова

Внешность Роми Шнайдер менялась от фильма к фильму. Причём важнейшую роль здесь играли причёски, автором которых был один из лучших куафёров Франции, Александр. Роми познакомилась с ним благодаря Лукино Висконти. Волосы актрисы то падали на плечи тяжелыми прядями, то были зачёсаны высоко вверх, обнажая маленькие уши, то обрамляли лицо упругими локонами. В «Поезде» волосы Анны туго стянуты на затылке, что позволяет зрителю сконцентрироваться на широко расставленных светлых глазах, в которых застыла печаль и тоска, чётко вылепленных губах…

Притягательно и тело Анны, гибкое, порывистое, исполненное жизненной энергии. Наслаждение видеть, как эта красивая женщина моется у деревенской колонки, подставляя освежающим струям воды свою разгоряченную плоть, истомившуюся в духоте теплушки.

В творчестве Роми Шнайдер было немало ролей, с которыми могли справиться и другие актрисы. А вот фильм «Поезд» сшит как раз по её мерке. На этом месте невозможно представить никого другого. Актриса и режиссёр сумели превратить в достоинство даже то, что было недостатком, — не слишком хорошее владение Роми французским языком.

Чтобы оправдать сильный немецкий акцент, режиссёры и сценаристы были вынуждены специально оговаривать немецкое происхождение её героинь. Там, где французская актриса могла выразить свои чувства с помощью соответствующей реплики, Роми больше полагалась на выразительность взгляда, жеста, пластики. В фильме «Поезд» инородность актрисы оправдана особым положением её героини.

Анну отделяет от попутчиков не только разница в социальном положении. Хотя есть и это. В вагоне собрался простой люд. Она же до войны была журналисткой, много ездила по свету, много видела. Элегантный жакетик, изящное тёмное платье выдают женщину, знавшую лучшие времена. Но даже не это главное. Её отделяет от остальных пережитое страдание. Она знает о фашизме не понаслышке. «Я — немка, вернее, немецкая еврейка, была в лагере для перемещённых лиц. Сначала нацисты забрали всех моих друзей, потом мать, потому что она была еврейкой, потом моего отца, потому что он был женат на еврейке. Наконец добрались и до меня», — сообщает она Жюльену.

Может ли она, прошедшая через фашистские застенки, радоваться жизни, надеяться на счастье? Даже внешне сближаясь со своими попутчиками, внутренне она остается им чужда. Её молчание, холодность очевидны. Но при внешней замкнутости отдельные движения, взгляды выдают в ней натуру страстную, благородную. Наверняка она сумела бы удержать Жюльена. Время повального бегства, сумятицы и неразберихи помогло бы им исчезнуть, продолжить чудесно начавшуюся жизнь вдвоем. Но ворованная любовь не нужна этой смелой женщине. И она предпочла уйти, а не строить свое счастье ценой несчастья других. Её гордая натура отрицала саму возможность такого поступка. Последний, заключительный эпизод фильма освещает нежданно вспыхнувшую любовь новым светом.

Прошло три года. Жюльен с семьёй продолжал жить в Ля-Рошели. Но однажды в дверь его дома постучали агенты гестапо. Его вызвали на допрос и предъявили документы на имя Анны Маройер. Следователь был в высшей степени любезен, сказав, что лично к нему у него нет никаких претензий, но эта женщина вызывает большие подозрения. Жюльен мельком взглянул на фотографию и мгновенно опознал свою попутчицу. Через минуту в комнате появляется сама Анна. Они сидят рядом на скамейке, он видит, как она стискивает руки, и поднимается, чтобы уйти. Её лицо непроницаемо холодно. Она на него не в обиде. Да и в чем, собственно, дело? Ведь он отец двоих детей, и долг семьянина — заботиться об их благополучии. Какой смысл в признании?! Он только погубит себя. Мало ли что может случиться с мужчиной, который не устоял перед чарами случайной попутчицы? Жюльен уже у двери. Но в том-то и дело, что он любил и тосковал, и уйти отсюда, сделав вид, что он даже незнаком с ней, хуже предательства. Он должен уйти, но сердце повелевает остаться. Жюльен поворачивается и бросается к Анне. Она плачет, протягивает руки, а потом приникает к нему, словно все эти годы только и мечтала о том, чтобы поскорее встретиться с любимым. А он смотрит, смотрит без отрыва в милые черты, уже отмеченные выпавшими на её долю страданиями. Замечает вздувшуюся вену, пульсирующую на виске, тоненький шрам на носу. Режиссер останавливает кадр, чтобы зритель мог лучше разглядеть это прекрасное лицо, застывшее в невыразимой муке. И теперь мы понимаем, что привлекло нас в Анне — сила духа, которая возвышала её над толпой. Антифашистская деятельность, которую она выбрала для себя, стала естественным продолжением её жизненного пути. Эта женщина была готова на подвиг, и эта готовность жертвовать собой помогла ей преодолеть власть трагических обстоятельств.

Роми редко говорила о своих работах, почти никогда не давала им оценку, но здесь сделала исключение: «Эта девушка Анна действует, думает и любит так, как бы я сама поступила в её положении. Она ставит на карту всё, что имеет. Это соответствует моему собственному отношению к жизни. У меня были личные и профессиональные причины сыграть эту роль и отождествить себя с ней. Как в жизни, так и в кино для меня ценен девиз: «Всё или ничего!». Готовность к риску — это то, что мне помогало в жизни. Роль Анны — лучшее, что мне было предложено в последние годы. У меня на родине её могут расценить как предательство, ведь я, немка, играю еврейку, которая влюбляется во француза. Но я хотела привлечь внимание к национал-социализму, который и поныне существует в Германии»^[60].