Молодость может многое - Александр Сергеевич Омельянюк

— «Э-э! А может, тебе?!».

Пока они препирались и обсуждали мускулистую, та неожиданно, видимо на обратном пути, снова с улыбкой продефилировала мимо страждущих, наслаждаясь произведённым на озабоченных эффектом.

— «Но она явно старше нас!» — досадовал Саторкин.

— «Ну и что?! Ты же не жениться на ней собрался?! А для этого дела она в самый раз! И чувствуется, что она сама не против, причём конкретно с тобой!».

— «Не знай, не знай! Может быть?!» — вздохнул Витя, прощаясь с другом — Яр, давай, до вечера! Сейчас как раз циловские девчонки вернутся с обеда — мне у них прибор надо забрать!» — двинулся он к дверям измерительной лаборатории.

— «А он разве не у тебя?!» — схохмил Кочет, взглянув Саторкину в пах.

А через несколько дней Платон узнал от Виктора, что в тот же день тот познакомился с одной симпатичной девушкой из ЦИЛа по имени Людмила.

— «Ну, вот, Вить! И на твоей улице теперь праздник!» — порадовался за друга Кочет, про себя подумав:

— Как же я тогда его завёл?! Он так сексуально возбудился, что тут же познакомился, может быть, с первой, попавшейся на его пути!? Хотя может быть я и не прав, и это у него любовь с первого взгляда, как у меня было?!

В последнее время Виктор Саторкин очень проникся к Кочету, в личных беседах доверяя ему многие свои чаяния. К надёжному Платону с большой теплотой прониклись и другие его друзья-студенты, даже совсем юный, всего полгода ему знакомый совсем рыжий, но опрятный и ухоженный Игорь Заборских, живший без отца с одной матерью в районе Новогиреево. Сдавший без хвостов свою первую сессию, Игорь теперь повеселел, всё чаще и больше балагуря и смеясь в трамвае и электричке со своими товарищами. В таких случаях очень звонкий и громкий смех Юры Гурова заставлял пассажиров и прохожих невольно улыбнуться и обернуться на так снимающих стресс и усталость весёлых студентов-вечерников.

Как-то Витя в очередной раз зашёл к Платону за конспектами. Он периодически списывал у него пропущенные лекции, так как почерк у его закадычного друга Юры Гуров был уникален и большинству совершенно непонятен. Фактически это была волнистая линия, в которой с большим трудом, и то, лишь людьми с большим воображением, которое имел и Платон, угадывались некоторые буквы. А почерк Платона он обычно разбирал.

И во время их разговора речь зашла об их преподавателе по начертательной геометрии с кафедры «Начертательная геометрия и черчение» — одноруком бывшем фронтовике Юрии Этумовиче Шарикяне, своей строгостью и принципиальностью наводившему ужас на нерадивых студентов. В МВТУ даже бытовала байка, что в гневе однорукий Шарикян умудрялся надеть на голову провинившемуся студенту его ватман формата 24, то есть 594 на 841 миллиметра.

Услышав это, мать Платона встрепенулась.

— «Как, Шарикян? Это который без левой руки? Так я его знаю! Я даже помню, что его звали Юра! У меня училась его младшая сестра Эмма, и он иногда заходил за ней в школу! Подожди! У меня же есть фотографии его сестры!» — пошла она в свою комнату.

— «Вот! Смотри! Это его сестра, которую он водил в школу! Возьми и подари их ему, он будет очень рад!» — протянула она сыну две из них, где Эмма была изображена крупным планом.

И через несколько дней, оказавшись недалеко от кафедры «Начертательная геометрия и черчение» Платон с Виктором зашли, к своему удовлетворению найдя там Ю.Э.Шарикяна.

— «Юрий Этумович, здравствуйте! Моя мама была учительницей вашей сестры Эммы! Она помнит вас и передаёт вам привет и эти две фотографии!» — протянул Платон их удивившемуся преподавателю.

И тот с радостью взял их, сразу узнав свою сестру и просияв в лице:

— «Ой! Эмма! Спасибо вам большое! И передайте благодарность вашей маме и привет от меня! Я тоже её хорошо помню! Эмма всегда с теплом и гордостью отзывалась о ней! Её ещё звали… Алевтина…Сергеевна!? Я даже фамилию её запомнил — Кочет!».

— «Да! Так!».

— «А вам наверно нужна какая-то помощь от меня?!».

— «Да нет! Спасибо! Мы уже сдали экзамены по вашему предмету!» — от неожиданности такого предложения чуть покраснел Кочет.

И они любезно распрощались.

— «Эх, жалко задаром терять такой блат!» — сокрушался Саторкин.

— «А он вовсе и не страшный! Вполне добрый, приятный и приветливый человек! И чего его многие боятся?» — по дороге удивлялся Кочет.

Юрий Этумович Шарикян родился 10 июля 1924 году в Баку. Со временем его семья переехала в Москву, где он в 1941 года окончил 9-й класс средней школы.

А в первые же дни войны по призыву директора школы вместе со старшеклассниками и студентами МИИТа он выехал в Вязьму на строительство первой линии обороны Москвы, где бывшие школьники даже ночами копали противотанковые рвы. Работали они ударно до конца сентября и выехали из Вязьмы за два дня до прихода туда немцев.

После эвакуации в Арамильский район Свердловской области, в 1942 году Ю.Э. Шарикян окончил 10-й класс и на следующий день после сдачи последнего экзамена ушел добровольно в армию, хотя ему ещё не исполнилось 18 лет.

Таких добровольцев оказалось двое. Их обоих направили в школу автомехаников в город Курган, откуда через несколько месяцев их перевели в Сталинградское танковое училище, которое было эвакуировано в тот же Курган. А через год их выпустили младшими лейтенантами — командирами танков Т-34.

Осенью 1943 года молодые офицеры приехали в Нижний Тагил за получением техники, где на полигоне они впервые могли пострелять из танка, у которого не было стабилизатора пушки.

Для поражения цели с расстояния в один километр выделялось всего три снаряда. А целью являлся квадратный щит размером метр на метр. При этом для прицеливания и производства выстрела механику-водителю давалась команда остановить танк всего на пять секунд. Но командир танка Ю.Э. Шарикян поразил цель дважды.

В ноябре 1943 года Юрий Этумович Шарикян прибыл в 4-ю Гвардейскую танковую бригаду 3-го Белорусского фронта на должность командира танка Т-34.

Во время одного из боёв в январе 1944 года в районе между Витебском и Оршей, его 4-я танковая бригада отражала контратаки немцев. Позиция наших танкистов была закрытой и удачной, так как позволяла им первыми обнаруживать наступающего врага на расстоянии до одного километра.

Танк Юрия Этумовича от противника закрывал небольшой холмик, что предохраняло его от прямого попадания. В то же время сам Шарикян поверх холмика стрелял из своего стоящего