Трагический эксперимент. Книга 2 - Яков Канявский

человек в криво сидящей манишке, в потёртом картузе и раззявленных ботинках. Гандурин ещё вспоминает делегата товарища Букву (псевдоним). Этот революционный рабочий с какой-то сельской фабрики сразу заявил: плевать ему на подобные глупости! Поехал в Европу как был – всклокоченный, небритый, с узелком, где махорка, харчишки. Так там и ходил.

В Копенгагене владельцы отельчиков, где расселялись делегаты, удивлялись – что за странная публика? Объяснять надлежало, что мы, мол, туристы. Пока то, сё – действительно знакомились с достопримечательностями. Было довольно познавательно. Лишь товарищ Буква всё возмущался датской дороговизне и тому, что хотел заказать в ресторане щей, а здесь их не готовят. Ещё датчан ошарашила прибывшая с опозданием группа делегатов с Кавказа: часть была в папахах и бурках, некоторые – такие на вид страхолюдные, что даже российским товарищам становилось не по себе. Словом, как ни конспирировались – пересуды по городу пошли.

Съезд уже должен был начаться, приехал Ленин – но тут стало известно, что по настоянию российского правительства Дания делегатов высылает в двенадцать часов. Решили плыть через пролив в соседнюю Швецию. За два часа до отхода парохода стали группами подтягиваться к пристани, ждать посадки в окрестных кафе. А район-то припортовый!

Местные проститутки в бесцельно сидящих мужчинах увидели клиентов. К. Гандурин: «Несмотря на наши протесты, они приставали с всё большей настойчивостью. Одна впрыгнула какому-то товарищу на колени и принялась целовать; товарищ вскочил точно ужаленный, выругался и выбежал вон; то же были вынуждены сделать и остальные». На пароходе выяснилось: в других кафе другие делегаты «подверглись таким же атакам».

Шведы съезд тоже не дозволили, пришлось возвращаться в Данию, оттуда отправились в Англию. Когда три сотни человек болтаются из страны в страну – о конспирации говорить уже совсем трудно. Газеты писали, что русские социалисты, скорее всего, наймут корабль и будут спорить в открытом море. Европейские единомышленники им сочувствовали. Правда, это было сочувствие по-европейски.

Так, в датском портовом городке Эйсберге местные социалисты в честь русских провели митинг. Затем разместили в отелях, хозяева которых тоже были социалистами. На ужин гостей ждали обильно накрытые столы. Наши были очень тронуты. Но утром им предъявили увесистый счёт за съеденное и выпитое. Пришлось, проклиная всё, платить.

В итоге съезд ещё не начался, а касса была уже изрядно опустошена. Из экономии часть делегатов в Лондоне решила пожить в ночлежке для бродяг – там дешевле.

Бомжи и в России были, но, надо полагать, делегаты (все же – интеллигенты или квалифицированные рабочие) с ними дел не имели. Гандурин – отнюдь не аристократ! – ошалел, увидев грязных, испитых, красномордых типов, которые дрались за недоеденную тарелку чужого супа или брошенный кем-то из наших окурок. «В своём Иваново я видал всякие виды, но таких одичавших полузверей встретил впервые». К счастью, в лондонском Уайтчапеле жили евреи-эмигранты из России – ремесленники, мелкие торговцы. Они согласились приютить русских революционеров. Гандурин в дальнейшем жил у какого-то портного.

Вопрос с помещением для заседаний разрешился удачно – русских пустила под крышу церковь фабианцев (английские социалисты).

Сами тогдашние политические дискуссии мы здесь не трогаем, иначе завязнем в разъяснениях тонкостей тогдашней политики, из-за которых грызлись большевики и меньшевики – а это отдельная тема. Скажем только, что большевики выиграли по всем позициям, кроме одной: «партизанские действия». Имелось в виду участие членов РСДРП во всякого рода «эксах», терактах, баррикадных боях. В революцию 1905 года это дозволялось, сейчас меньшевики требовали прекратить.

Ленин на обсуждение вопроса не явился, съезд постановил: «партизанство» запретить. Впрочем, Ильич как раз закручивал интригу с созданием особо секретной большевистской «финансовой группы», которой надлежало заняться добычей денег для борьбы. И неслучайно буквально через месяц после съезда Камо в Тифлисе провёл свой знаменитый «экс» на Эриванской площади. Если нельзя, но очень хочется – то можно.

А ещё история V съезда интересна своим окончанием.

Проще кошке договориться с собакой, чем одному революционеру с другим. День пролетал за днём, на бесконечных заседаниях большевики гнули одно, меньшевики – другое, многие решения принимались уже лишь от усталости. А касса съезда пустела. Когда выяснилось, что осталось всего ничего, – народ приуныл. Как домой возвращаться?

На обратную дорогу требовалось около 2 тыс. фунтов стерлингов. Триста наскребли и передали немецкие социал-демократы. Нужно было ещё 1700. И тогда по личным связям, через третьих лиц, организаторы съезда вышли на богатого местного мыловара Джозефа Фелса. Этот чудак-идеалист тоже мечтал о счастье человечества. О русской революции знал мало, у него были другие идеи: от реорганизации налоговой системы до создания еврейских сельскохозяйственных поселений в Палестине.

Фелса привезли в церковь. Он ничего не понял, но был впечатлён жаром дискуссий. Пробормотал: «Какие же они все молодые!» – и сказал, что денег даст. Просто чтобы люди могли уехать домой. Но потребовал расписку от всех участников съезда. Она была ему передана: большой лист плотной бумаги с обещанием отдать долг «к первому числу января 1908 или раньше» – а внизу триста с лишним подписей всех участников съезда (кроме почему-то ленинской). Иногда, правда, стояли не фамилии, а всякие «Антрацитов», «Механик», «Антимеков» («анти-меньшевиков» – так подписался Ворошилов).

К обещанному сроку деньги Фелсу не вернули. Лишь в 1921-м Красное правительство отдало 1700 фунтов уже его вдове.

Но участники съезда получили возможность вернуться на родину и продолжить свою героическую борьбу.

Глава 3

Экспериментаторы

Построить социализм, конечно, можно,

только надо выбрать страну, которой не жалко.

Отто фон Бисмарк

Очередная встреча друзей началась с анализа прочитанного материала.

– Ты чего, Аркадий, такой задумчивый?

– Да вот задумался о программе партии, принятой на втором съезде.

– И что тебя заинтересовало?

– Вот мы с тобой читали, что в программу-максимум входило среди прочего:

Установление полной и повсеместной диктатуры пролетариата.

Отмена частной собственности.

– И что?

– А то, что я нашёл полную редакцию этой программы, и там этих пунктов не обнаружил!

– Так получается, что большевики эту программу потом подредактировали?

– Может быть. И сделали это, скорее всего, уже в советское время.

– Да, до революции вряд ли кто-то согласился бы с такой формулировкой. Ты представляешь себе, что означает отмена частной собственности? Во все времена, с момента появления человечества люди стремились к созданию частной собственности. Ещё первобытные люди создавали себе орудия труда, обеспечивающие им существование. Если теперь отнять у всех людей частную собственность, то они превратятся в рабов, полностью зависимых от тех, кто теперь этой собственностью будет владеть. И что это за экономисты, отважившиеся на подобный эксперимент?

– Ну, если быть откровенным, то идею эту выдвинули не они, а классики марксизма.

Карл Маркс родился 5 мая 1818 года