Талейран - Сергей Нечаев

Смею надеяться, что Ваше Величество с интересом узнает, что я уже вижу заметное улучшение, благодаря водам: думаю, что через пятнадцать дней лечение закончится и, если позволите, я закреплю его несколькими днями пребывания в Валансэ, откуда я приеду еще более готовым полностью отдаться службе Вашему Величеству[262].

Когда режим Консульства во Франции сменился Империей, Талейран тут же получил титул Великого камергера (то есть ответственного за координацию деятельности императорского двора) и один из первых орденов Почетного легиона.

5 декабря 1805 года он написал императору из занятой французами Вены:

Сир,

Я получил письмо, которым Ваше Величество оказало мне честь на другой день после сражения[263]. <…> Я надеюсь, что эта последняя победа Вашего Величества позволит обеспечить Европе отдых и гарантирует цивилизованный мир от нашествия варваров.

Ваше Величество может теперь разбить австрийскую монархию или восстановить ее. <…>Однако существование этой массы необходимо. Она нужна для будущей безопасности цивилизованных наций. <…>

Австрийская монархия по своей протяженности и численности подданных может считаться мощной монархией, но ее совсем не так нужно оценивать.

Только Франция является действительно сильной и мощной. Я не говорю о сверхъестественной силе, проистекающей из качеств ее владыки, которые ему, к несчастью, даны лишь на время, то есть до тех пор, пока она не начнет оплакивать величайшую из своих потерь. Но Франция и сама по себе обладает всеми элементами силы. <…> Франция — это не просто тридцать тысяч квадратных льё территории и тридцать миллионов жителей. Это тридцать тысяч квадратных льё с тридцатью миллионами людей храбрых, предприимчивых и богатых, имеющих общий язык, общие нравы, общие манеры и практически одну веру, управляемых одним законом и одним начальником; это создает целостную массу, подобного нему нет нигде во вселенной.

Австрийская монархия, напротив, состоит из большого числа разных стран, имеющих разные язык, нравы, религию и политический режим, у которых нет иных связей, кроме единого начальника. Такое государство слабо… Все, что я вижу, находясь в Австрии, все, что я слышу и что приходит ко мне со всех сторон, со всей очевидностью доказывает, что по всем этим пунктам австрийская монархия должна рассматриваться с точки зрения интересов Франции. <…>Сегодня, побитая и униженная, она нуждается в том, чтобы ее победитель протянул ей руку и, заключив с ней союз, оказал ей доверие. <…>

Осмеливаюсь сказать Вашему Величеству, что в этом заключается то, что ждут от политика предусмотрительного и великодушного все искренние друзья его славы.

Если австрийская монархия, слишком ослабленная на западе, не сможет больше удерживать под своим скипетром все свои государства, венгры… смогут создать независимое государство и отдаться русским, с которыми у них так много общего. Я имею информацию, что подобные проекты находят в Венгрии многочисленных сторонников. Но тогда русские, став хозяевами Венгрии, мощно встанут против всей Европы.

Умоляю Ваше Величество соизволить перечитать проект, который я имел честь направить вам из Страсбурга. Сегодня, более чем когда-либо, я считаю, что он самый лучший и самый благотворный. Победы Вашего Величества делают его теперь легкоосуществимым. Он может хорошо примирить нас с тем, что я отправлял Вашему Величеству ранее, но я хотел бы вести дела с кем-то другим, а не с господином Штадионом[264]. Нужен человек, который пользуется доверием императора Германии. Мне хотелось бы, чтобы это был граф Кобенцль[265], который, как мне известно, склонен к союзу с Францией.

Я много раз видел господина Гаугвица[266]. Он получил известие о победе Вашего Величества с выражениями радости. Но он выдал мне секрет Берлинского двора, когда я объявил ему, что маршал Бернадотт должен был находиться на поле сражения. Корпус маршала Бернадотта их очень волновал. Они перевели в Силезию войска, которые до того стояли в Вестфалии. Я увидел по манере держать себя господина Гаугвица, что доминирующим чувством при их дворе является страх… Я буду счастлив, если Ваше Величество позволит мне договориться с этими людьми, я убежден, что это лучше любых других возможных гарантий обеспечит мир на континенте на века»[267].

За свои заслуги 5 июня 1806 года Талейран был одарен Наполеоном титулом князя Беневентского.

Отметим, что Беневенто (Benevento) — это итальянская провинция[268], долгое время принадлежавшая Ватикану, а в 1798 году завоеванная французами. Сначала она была уступлена Неаполю, затем Наполеон подарил ее Талейрану, получившему княжеский титул. Протесты папы при этом, естественно, в расчет приняты не были.

Одновременно с этим Талейран остался министром иностранных дел и одним из самых влиятельных людей в Европе. В самом деле, все, что происходило на внешнеполитической сцене, было отныне связано с именем Талейрана. Дело в том, что Наполеон вел бесконечные войны и они всегда завершались заключением соглашений, которые готовил и подписывал Талейран.

При этом, например, после блестящей победы под Аустерлицем именно Талейран, как следует из приведенного выше письма, настойчиво рекомендовал Наполеону примирение с Австрией. А потом он не одобрил жестокость условий заключенного 26 декабря 1805 года Пресбургского мира. Этот договор был ратифицирован 1 января 1806 года, и тогда он, с одной стороны, написал Наполеону: