Четыре королевы - Нэнси Голдстоун

Итогом этого супружеской ссоры, согласно донесению, стало то, что граф де Ламарш решил не унижаться, принося оммаж Альфонсу де Пуатье, а вместо этого надумал затеять заговор против французов и поднять вооруженный мятеж с целью навсегда изгнать их из Пуату.

Почти сразу после примирения с женой Гуго де Лузиньян созвал тайную встречу с другими аналогично настроенными баронами, чтобы организовать полномасштабное восстание. На этом сборе присутствовали наиболее влиятельные сеньоры Пуату. Автор донесения, видимо, был одним из них либо попал туда в качестве поставщика провизии, так как он сумел доложить Бланке, что Гуго не составило труда убедить друзей взяться за оружие.

«Более всего, — сказал один из них, — поскольку французы всегда ненавидели нас, пуатевинцев, они желают лишить нас всех владений, чтобы по праву захвата включить нас в свой домен, и обращаться с нами будут хуже, чем некогда норманны, а ныне — чем люди из Альбижуа». Вероятно, это был намек на преследователей секты альбигойцев — инквизиторов из графства Тулузского.

Придя к соглашению, заговорщики послали разведчиков к сеньорам Гаскони, Бордо и Байонны^[56], чтобы выяснить, не пожелают ли южане присоединиться к ним. Опасаясь, что стремление французов к господству не кончится на Пуату, и полагая необходимым дать отпор прежде, чем беда постучится в их собственную дверь, сеньоры Гаскони согласились поучаствовать. Гасконские бароны, в свою очередь, отправились на восток и связались с Раймондом VII Тулузским, который принял предложение без малейших колебаний — ведь он пытался выбросить французов из своих владений уже более двадцати лет. Граф Тулузский связался с Фридрихом II, которому замысел понравился, а Изабелла де Лузиньян и сенешаль Гаскони (нечто вроде губернатора или наместника) между тем известили Генриха III.

Вот так внезапно осуществились надежды короля Англии, поощряемые королевой и ее родственниками. Свершилось то, чего так страшились советники Бланки Кастильской: образовался союз, фронт которого простирался от Англии до земель империи, с целью вытеснения французов, сокращения их владений и влияния.

План заключался в следующем: Гуго и Изабелла должны были использовать оказию, явившись ко двору Альфонса де Пуатье на Рождество, чтобы открыто выразить неповиновение; Генрих воспользуется инвеститурой Альфонса де Пуатье на графство Пуату как поводом, чтобы разорвать перемирие с Францией; англичане соберут большое войско и пересекут Ла-Манш сразу после Пасхи (зимой по-прежнему никто не воевал, кроме Бланки Кастильской); англичане примкнут к отрядам мятежных баронов Пуату, Гаскони и Тулузы; затем должна последовать решающая битва, в которой французы будут уничтожены.

После этого время пойдет вспять, и каждый получит то, чего желал: Англия вернет земли, престиж и влияние, утерянные отцом Генриха; граф Тулузский снова будет править могущественным и независимым Лангедоком, свободным от жестокой тирании французов и инквизиции; Гасконь и Пуату останутся почти независимыми фьефами далекой, снисходительной Англии; Гуго де Лузиньян будет распоряжаться, как сторонник Англии, а Изабелла будет отомщена за неслыханную грубость Бланки.

Когда Альфонс де Пуатье и Жанна впервые созвали свой двор на Рождество в качестве графа и графини Пуатье в 1241 году, Изабелла и Гуго уже изготовились. Изабелла с высоко поднятой головой ворвалась в зал, где находился Альфонс де Пуатье, и обозвала его узурпатором. Гуго же отказался приносить оммаж, заявив, согласно Матвею Парижскому:

«Я объявляю и клянусь тебе, что никогда не заключу с тобою союза и не буду соблюдать никаких обязательств тебе, бесчестный ты человек, который бесстыдно отнял графство у моего пасынка графа Ричарда, в то время как он преданно сражался во имя Господа в Святой Земле и милосердно освобождал из плена наших земляков, тем самым воздав ему злом за добро».

Затем он сделал демонстративный жест, имевший двойную цель — подчеркнуть его решимость и удовлетворить страсть его жены к драматическим эффектам: «в тот моменту когда арбалетчики Пуатье взвели свое оружие, он [Гуго] храбро бросился на них и пробился сквозь их ряды к выходу», после чего поджег дом в Пуатье, где они с Изабеллой жили, когда приезжали исполнять обязанности вассалов короны Франции, и под покровом ночи умчался верхом в Лузиньян.

Альфонс де Пуатье срочно отправил Людовику и Бланке просьбу о подкреплениях. Восстание началось.

Генрих и Элеонора не стали дожидаться Рождества. В день 14 декабря 1241 года король приказал всем своим баронам собраться на Большой Совет к 29 января 1242 года. Ему приходилось ждать, поскольку он не мог разорвать перемирие без согласия своего брата Ричарда, настоящего графа Пуату. Наконец Ричард возвратился из крестового похода — 28 января он высадился в Дувре, и Генрих с Элеонорой поспешили туда ему навстречу.

Поддержка Ричарда была критически важна для планов короля и королевы Англии. В честь его успехов за границей Генрих и Элеонора подготовили великолепный банкет и велели украсить улицы Лондона фонарями и коврами, как будто для встречи знатного иностранного гостя. И в некотором смысле так оно и было: Ричард стал государственным деятелем международного уровня, более значительным, по мнению многих, чем Генрих. Если бы Ричард вздумал оспаривать главенство своего брата, все, ради чего столько трудились Элеонора и дядюшки из Савойи, было бы потеряно. Нужно было каким-то образом обеспечить добрую волю и активное участие Ричарда не только в ближайшем предприятии в Пуату, но и во всех дальнейших делах короля.

Не успел Ричард распаковать вещи, как ему подсказали идею брака с Санчей, сестрой Элеоноры.

Это предложение было, очевидно, частью замысла, согласованного с Провансом и Савойей. Впечатление, произведенное Санчей на Ричарда перед отплытием из Марселя, видимо, было замечено и тщательно обдумано во время его отсутствия. Брак между ними удовлетворил бы всех. В Провансе никого не радовал брак Санчи с Раймондом VII^[57]. Если бы Ричард женился на Санче, она избавилась бы от постылого союза, а он был бы прочно привязан к провансальско-савойской оси. Савойские амбиции, подогревавшие политику Генриха и Элеоноры, стали бы его амбициями; королю Англии в будущем не пришлось бы более опасаться младшего брата. Таков еще один пример свойственного этому семейству стиля работы.