Детство и школа. 1932—1949. Стихи разных лет - Владимир Георгиевич Фалеев

На пляже было пустынно. Вдали в море можно было различить какие-то торчащие из воды сваи. Это были, как потом оказалось, остатки того самого причала, что теперь, спустя семьдесят два года, я разглядел на фото. Во время войны его разбомбили. Сохранилась небольшая часть настила в самом конце, в море. Мне тогда и в голову не могло прийти, на каком она расстоянии от берега. Поеживаясь от утреннего холодка, я вошел в довольно еще стылую водичку и, не раздумывая, поплыл туда, к сваям. Плыл брассом, довольно долго, но вдруг почувствовал, как и тогда, переплывая Урал, что силы не рассчитал. Стало ясно – придется доплыть до свай, там передохнуть, и лишь потом возвращаться обратно, на берег.

Вблизи сваи оказались толщиной с метр, если не больше, в скользких зеленых водорослях. Еле удалось найти зацепы и подтянуться, чтобы вползти на настил. Дрожа от напряжения и холода, я подпрыгивал на досках, чтобы согреться. «Мама-ма», – клацал я зубами, одновременно махая руками отцу не далеком берегу. Хорошо хоть солнышко было уже достаточно высоко, чтобы согреться. Прошло минут пять. «Делать нечего», – сказал я сам себе, и вздохнув прыгнул в Балтийское море. Обратно плыть оказалось неожиданно легче.

Вместо упреков папа меня похвалил, и через полчаса мы были уже на территории лагеря. По возрасту меня определили в первый отряд, а когда вожатый узнал, что я хорошо плаваю, записал в группу «спасателей». Нас было человек шесть мальчишек из двух старших отрядов. Все обычное время мы проводили каждый у себя, а вот во время купания пионеров в море собирались вместе и садились в большую шлюпку. Мы ходили вдоль берега возле условной границы, за которую запрещалось заплывать. Малышня под присмотром своих вожатых барахталась у берега, но кое-кто постарше пытался пересечь эту условную границу. Приходилось с помощью рупоров просить их повернуть к берегу.

В моем домашнем архиве хранятся фотографии. На одной из них наша лодка, на веслах и у руля вся шестерка «спасателей». Уже тогда немного выделялся один мальчик – темноволосый, смуглый, говорил с небольшим акцентом. Хорошо запомнил, что звали его тоже необычно – Абел. Между нами установились простые, хорошие отношения, но после окончания смены мы разъехались по разным городам и больше не встречались. Каково же было мое изумление, когда в годы перестройки (это спустя 50 лет!) в прессе замелькала фамилия известного ученого-экономиста, одного из советников Горбачева, академика Абела Гезовича Аганбегяна! Я навел справки. Сомнений быть не могло, это был тот самый «спасатель» из лодки, только теперь он «спасал» утопавшую после развала Советского Союза экономику страны.

При всем уважении к моему детскому товарищу, ставшему академиком, должен все же заметить, что его усилия в части внедрения рыночной экономики в российскую действительность успехом не увенчались. Но это уже, как говорится, совсем другая тема…Не удались и мои попытки встретиться с маститым ученым, чтобы показать ему ту самую фотографию.

На фото: группа пионеров – «спасателей». На корме автор, третий справа – будущий академик Абел Гезович Аганбегян. На заднем плане в море – остатки причала, к которому я плавал.

Шумно, весело, интересно было в лагере, но время летело быстро. Нас привезли обратно в Берлин. Лето продолжалось. Несколько раз папа устраивал семейные поездки на природу по выходным, с мамой, братом и мной. Места эти я, увы, не запомнил. Какие-то рестораны с верандами на берегах озер, обеды в компании наших знакомых, сослуживцев отца. Это может показаться удивительным, но находясь в чужой, еще совсем недавно вражеской нацистской Германии, мы не чувствовали себя победителями. Ровные и спокойные отношения с немецким населением гарантировали и наше спокойствие. Как сейчас, когда мы выезжаем за рубеж на отдых или по делам. Страшно сейчас жалею, что, находясь в языковой среде, так и не выучил хотя бы на «четверку» немецкий язык. Говорю немного, хуже понимаю, но это, как известно, еще и отсутствие практики.

Почему-то занозой в мое сердце вошла парусная лодка. Это было во время одной из поездок. После обеда, заплатив за прогулку, мы уселись в небольшой бот с косым парусом. Лодка плавно скользила по тихой воде, журчавшей за бортом. Мне доверили румпель, и сладкий яд управления парусником надолго оставался потом в моей жизни. Вообще, надо сказать, всего у меня были три мечты: парус, горные лыжи, парашют.

Так уж сложилась жизнь, что я так и не встал на горные лыжи, и тем более ни разу не прыгнул с парашютом. Если первое, может быть, еще случится, то уж ощутить тугой поток воздуха после прыжка из кабины самолета точно не выйдет. С парусной лодкой встретиться один на один удалось однажды на отдыхе в Турции. Это было незабываемо!

Лето подошло к концу. Девятый класс – это уже не шутки, заниматься пришлось плотно и много. В школу нас теперь возил трамвай. Утром, все в строгой форме, собирались на площадке у южной границы нашего района, путь до вновь отведенного нам школьного здания был недалек. После занятий те же трамвайные составы отвозили школьников домой, в Карлсхорст. В выходные гуляли, собирались своей компанией с нашими подругами. Вам может показаться непонятным, как это не возникали пары с романтическими отношениями? Не знаю. Лично у меня первые признаки легкой юношеской влюбленности обозначились позже. Как и полагается, весной.

В параллельном женском девятом классе появилась новенькая. Тоненькая блондинка с копной волос и красивыми глазами – Бэла. После знакомства она вошла в нашу компанию. Ее отца, полковника, перевели в Берлин из какого-то гарнизона в советской оккупационной зоне. Наши чисто дружеские отношения развивались спокойно, хотя интерес друг к другу постепенно переходил в другую стадию.

Дома, на семейном совете, мама и папа сообщили мне свое решение. Зная, что после относительно слабой подготовки в берлинской школе мне трудно будет хорошо закончить десятый класс (а родители, естественно, мечтали о золотой медали), они решили отправить меня в Москву. Там все годы нашего пребывания в Германии оставалась бабушка, милая бабушка Людмила Константиновна. Мне полагалось учиться на «отлично», а бабушке – меня кормить и обихаживать. Папа оставался работать, мама при нем, с братом. Мой отъезд на родину должен был состояться после сдачи экзаменов за девятый класс и небольшого отдыха. На этот раз меня со всеми остальными школьниками решено было отправить в один из курортных городков балтийского побережья. Название его выпало из памяти, очень может