На войне. В плену. Воспоминания - Александр Успенский

По выбытии из строя полковника Отрыганьева в командование полком вступил командир 1‑го батальона полковник Крикмейер; в командование 1‑м батальоном – подполковник Гензель, а 4‑м батальоном – я. В это же время был ранен в ногу подпоручик Биретто.

Пройдя болото, полк залег на горке и открыл огонь по наступавшим из деревни Махарце немцам. Их цепи остановились и залегли, открыв огонь. Бой разгорался…

Заметя стремление противника охватить наш правый фланг со стороны озера Сервы, капитан Баллод выслал к озеру полуроту под командой подпрапорщика Гринюка. Когда к немцам подошли их резервы, они поднялись и двинулись в атаку. Местами дело дошло до штыкового боя, которого немцы не выдержали и здесь. В этом бою из револьвера немецким офицером смертельно был ранен в голову подпоручик Шаломицкий. Немецкий офицер тут же был заколот нашим солдатом, бывшим для связи при подпоручике Шаломицком.

Как раз в это время прибыли следовавшие сзади наши пулеметы и заняли позицию у шоссе: два правее, два левее. Пулеметы открыли огонь по наступающим немцам, нанеся им огромные потери. Немцы не выдержали и, очистив позицию, начали перебегать в самую деревню Махарце. Сейчас же они открыли сильный артиллерийский огонь по нашим наступающим цепям и резервам с батареи, стоявшей у опушки юго-восточнее Махарце.

В это время был ранен командующий полком полковник Крикмейер, и в командование полком вступил командир 3‑го батальона полковник Соловьев.

Видя отступающего противника, наш полк под ружейным и особенно сильным артиллерийским огнем немцев двигается вперед и занимает новую позицию, продолжая обстреливать пулеметным, а когда окопались, то и ружейным огнем деревню Махарце.

К этому времени наша артиллерия, переменив позицию, открыла сильный огонь по деревне. К ней вскоре присоединился огонь двух рот Ирбитского полка, занявших позицию в деревне Серски-Ляс.

Одна из немецких батарей, расположенная к юго-востоку от деревни Махарце, будучи обнаружена нашими цепями, подверглась сильному фланговому огню 9‑й роты и пулеметов. Скоро батарея, потеряв свою прислугу, замолчала. Попытка немцев снять орудие с позиции не увенчалась успехом, так как появившиеся передки были также засыпаны нашим сильным огнем, и все ездовые и лошади были перебиты. Таким образом, при атаке деревни Махарце эта батарея была взята как трофей 9‑й ротой под командой штабс-капитана Млодзинского.

Наконец, в начале четвертого часа дня, все боевое расположение полка переходит в атаку и занимает деревню Махарце. В штыковом бою на улицах Махарце взяты в плен пять строевых офицеров и трое санитарных, более пятисот солдат, шесть орудий, два пулемета, иного снаряжения несколько обозных повозок.

Овладев деревней Махарце, полк занимает позицию восточнее деревни и окапывается, продолжая вести ружейный и пулеметный огонь по отступающему к лесу противнику.

Расположение полка было таково: вправо от шоссе были 9‑я, 11‑я, 4‑я роты и части 3‑й роты, еще правее две роты Ирбитского полка. Влево от шоссе расположились перемешавшиеся во время боя части 11‑й, 4‑й и 3‑й рот под командой подпоручика Врублевского и дальше части 108‑го Саратовского полка.

Два пулемета, передвинувшись по опушке леса в направлении шоссе, заняли новую позицию и открыли огонь по правому флангу противника, занимавшего западную опушку леса за деревней Махарце. С наступлением темноты оба эти пулемета вернулись к 9‑й роте и заняли позицию левее шоссе. Части 4‑го батальона и 12‑я рота с одним орудием стояли на шоссе в Августово. Спустя полчаса после занятия деревни Махарце подошли две роты 105‑го полка и заняли участок левее 106‑го полка.

Около пяти часов вечера был получен приказ полковника Белолипецкого о смене 106‑го полка 209‑м полком. В пять часов тридцать минут вечера к деревне Махарце подошел 116‑й полк (полковника Вицнуда). Часам к десяти вечера прибыл для смены полка 209‑й полк, и в двенадцать часов ночи полк, кроме 4‑го батальона под моей командой и 12‑й роты, получивших задачу вместе с орудием (3‑й батареи) отражать противника, в случае наступления его со стороны Августово, был сменен и пошел к деревне Серски-Ляс.

К часу ночи полк прибыл в деревню Серски-Ляс и расположился на ночлег, частью по сараям и чердакам, а частью у костров под открытым небом, потому что вся деревня была переполнена ранеными в бою нашими и немецкими и обратилась в сплошной лазарет! Крики и стоны неслись из многих хат.

Интересно, что врачебную помощь оказывали и немецкие врачи – наши пленные! Своих врачей было у нас очень мало. Так, в нашей дивизии на все три полка – только три врача: в 105‑м Оренбургском – два и в 108‑м Саратовском – один. Остальные или вместе с лазаретами попали в плен, или «успели уехать» с последним поездом из Сувалок.

Ожидая противника со стороны Августово, я с остатками 4‑го батальона и капитан Соловьев со своей 12‑й ротой заняли позиции и окопались по обеим сторонам шоссе из деревни Серски-Ляс. Вперед выслали разведку. Орудие поставили на самом шоссе и так провели всю ночь на 4 февраля. Было морозно, огня не разводили и грелись в окопах на листьях и ветвях. Изредка раздавались отдельные выстрелы из леса, а в общем ночь прошла спокойно.

4 февраля утром, когда рассвело, знакомясь с местностью, мы заметили недалеко, у холма, вправо на опушке леса, как-то странно одиноко торчащее орудие. Подойдя к нему ближе, мы увидели жуткую и печальную картину: у совершенно разбитой пушки лежали в разных позах убитые, и все со штыковыми ранами: командир батареи 28‑й артиллерийской бригады капитан и орудийная прислуга.

Оказалось (как потом я узнал), здесь 2 февраля (то есть накануне нашего боя у Махарце) был бой с немцами одного из наших авангардов (110‑го Камского и 111‑го Донского полков с одной батареей 28‑й артиллерийской бригады). Немцы во время боя из леса с тылу ворвались на батарею и успели заколоть самого командира батареи и пять артиллерийских солдат. Из орудий пострадало и осталось разбитым на месте боя только одно.

Углубясь в этом месте в лес далее, мы набрели еще на трупы убитых: трех солдат 111‑го Донского полка и одного офицера того же полка, лежащего ничком в лесу около шоссе. Это был начальник команды разведчиков 111‑го Донского полка поручик Михаил Алекс. Иванов. Очевидно, все погибли в этом же бою 2 февраля.

Я распорядился всех убитых офицеров и солдат перенести к самому шоссе и здесь на четырнадцатой версте от Августова, где верстовой столб, мы их всех похоронили в общей братской могиле, помолившись за души убиенных. Вечная им память!

Полк с утра занял позицию у деревни Серски-Ляс. Мы продолжали стоять у шоссе на Августово. В три с половиной часа дня наша разведка дала мне знать о наступлении противника со стороны Августова. Я донес об этом командиру полка.

4‑й батальон и 12‑я рота при одном орудии приготовились к обороне против немцев.

Между тем в это время противник повел новое наступление со свежими силами со стороны Глембоки-Брод – Францка на нашу дивизию и полки (113‑й и 114‑й) 29‑й дивизии, и западная часть деревни Махарце опять очутились в руках немцев (см. схему № 4), и мы получаем приказание сняться с позиции и присоединиться к полку. Мы уходим с Августовского шоссе.