Танковые рейды 1941-1945 - Амазасп Бабаджанян

«Изведал враг в тот день немало, что значит русский бой удалый…»

Я думаю, читатель понимает, что, хотя Бородино под Москвой, а не под Курском, мои ассоциации правомерны, потому что нравственная сила нашей армии проявилась в сражении под Курском в не меньшей степени, чем в битве под Москвой, или под Сталинградом, или впоследствии на Висле и под Берлином.

Когда «на поле грозной сечи ночная пала тень», огневой бой обеих сторон стал затихать. Только факелы многочисленных горящих танков и автомашин освещали окружающую местность. Отдельные самолеты, ориентируясь по ним, освобождались от бомбового груза.

Войска готовились к завтрашнему дню: ремонтировали подбитую технику, подвозили боеприпасы и горючее, командиры и штабы подсчитывали потери, подбирали раненых с поля, хоронили убитых.

Обстановка по-прежнему оставалась напряженной и весьма сложной. Восточнее Яковлева еще к вечеру 6 июля танковые дивизии СС «Рейх» и «Адольф Гитлер» прорвали оборону 51-й гвардейской стрелковой дивизии и 5-го гвардейского танкового корпуса и подошли с востока к крупному населенному пункту Покровка.

Командующий 1-й танковой армией, чтобы не допустить вражеского удара во фланг и в тыл 3-го мехкорпуса, перебросил из своего второго эшелона в район Покровки 31-й танковый корпус. Но из-за разрушенных вражеской авиацией мостов и переправ на речке Солотинке, недостаточной разведки бродов этот корпус не сумел выйти на необходимый рубеж, и 7 июля противнику удалось буквально просунуться в щель между 1-й танковой армией и 5-м гвардейским танковым корпусом. Правда, всего на пять-шесть километров.

Еще 5 июля немецкие самолеты сбрасывали над расположением наших войск листовки, в которых хвастливо грозились вступить в Курск на второй день наступления. Но кончается третий день, а успеха враг не добился. Ночью лишь яркие вспышки ракет разрезали небо и полыхали костры догорающих танков. Пахло пеплом, горячим железом, горелым человечьим мясом.

Наутро 8 июля, едва забрезжил рассвет, вражеская авиация и артиллерия нанесли удар по войскам нашей танковой армии. Противник стремился использовать брешь, образовавшуюся на левом фланге армии, чтоб все-таки ударить ей во фланг и в тыл.

Авиационный налет был мощным и долгим. Эшелон за эшелоном «юнкерсы» и «хейнкели» разгружались над нашими позициями, тучи пыли от взрывов бомб поднимались до самого неба. «Юнкерсы» пикируют с включенными сиренами, которые завывают так, что даже у видавших виды солдат мурашки по коже. Прижимаешься к земле, не смея шелохнуться, поднять голову.

Не успела еще осесть пыль от бомбежки да затихнуть рокот авиационных моторов, как на поле брани показались табуны вражеских танков, изрыгающих огонь. Впрочем, «табуны», хоть у непосвященных и складывалось такое впечатление, — это неточно: танковые части противника шли организованно, несколькими боевыми курсами. Их встретил огонь гвардейских минометов — «катюш», артиллерии, противотанковых ружей, танковых орудий, по наступающей вслед за танками вражеской пехоте били из пулеметов, автоматов, винтовок. Все это слилось в дикую какофонию грохота, лязга, скрежета.

Противник рвался вперед, несмотря на то что нес огромные потери. Атаки повторялись одна за другой — все безуспешно.

Больше 50 вражеских танков преодолели заградительный огонь нашей артиллерии. Два танка шли прямо на окоп, в котором находилось отделение старшего сержанта Ивана Трофимовича Зинченко. «Пантера» была подбита, а тигр продолжал двигаться. И тогда Зинченко, схватив противотанковые гранаты, бросился под вражеский танк. Отважный воин погиб. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза.