Капитан гренадерской роты - Всеволод Соловьев

Иногда Остерман, или другие скучные люди, толкуют ей о делах, пугают тем, что политический горизонт начинает покрываться тучами, что собирается гроза со стороны Швеции: того и жди война — но ей нет никакого дела до этого. Какой вздор! Какие там тучи! Небо безоблачно… Он, он, человек, которого она любит вот уже сколько лет, которого так безжалостно когда-то у нее отняли, снова с нею! О чем же думать теперь? Перед чем смущаться? Война — какой вздор!.. Но если и война, так это не ее дело: пусть они там справляются, как знают. Пусть только оставят ее в покое.

Раннее утро. Анна Леопольдовна проснулась, медленно открыла глаза и взглянула прямо перед собою.

В окно ее спальни так и врывается ослепительным светом это горячее майское утро.

«Душно здесь, душно! Скорей воздуху, света!»

Она кличет своих служанок; она приказывает растворить двери балкона, поставить на балкон экран, а потом вынести и ее вместе с кроватью. Она еще не хочет одеваться. Ей так приятно будет понежиться часок, другой на воздухе. Балкон выходит прямо на Мойку.

— Юлиана! Юлиана! — радостно говорит она входящему другу. — Слышишь, что я придумала: я хочу спать на балконе!

Юлиана пожимает плечами.

— Положим, — замечает она, — у тебя могут быть всякие капризы и доктора говорят, что в твоем положении даже следует исполнять эти капризы, но, ведь, есть же всему предел! Как же это спать на балконе? Выносить кровать? Ведь, увидят…

— Вот пустяки! — перебивает ее принцесса. — Никто не увидит — теперь рано… Да и, наконец, не смеют смотреть! Не смеют видеть! Неужели я не могу делать что хочу? Выносите же меня скорей! — обращается она к служанкам.

Кровать вынесена, заставлена ширмами. Но если кто хочет наблюдать с реки, тот, конечно, видит принцессу.

Удалились служанки, удалилась и Юлиана, объявив, что не желает вовсе быть соучастницей этой выдумки. Принцесса одна; теплый ветерок доносит к ней то свежий, влажный запах речной воды, то душистый смолистый запах липовых и тополевых почек. Над нею высоко плывут прозрачные розоватые облака и там, в сверкающей высоте, крошечными точками мелькают птицы.

Утренний воздух снова навевает на нее дремоту, и она забывается, незаметно переходя от окружающего ее ясного утра в мир фантазий, и сладко ей бессознательно следить за прозрачными, внезапно являющимися и заменяющими друг друга грезами, и незаметно идет время. Мало-помалу расплываются, будто в той же синеве небесной, ее грезы. Она совсем засыпает. Почти детская, блаженная улыбка на ее губах, грудь мирно, спокойно дышит, а ветерок ласково скользит по лицу ее, шевелит выбившийся из-под батистового чепчика локон…

Но вот она снова проснулась.

— Юлиана!

А Юлиана уже здесь, торопит ее скорее вставать, не то, право, это ни на что не похоже: в городе начинается движение, по реке давно плавают лодки, да и набережную нельзя же, ведь, закрыть от народа.

Анна Леопольдовна, улыбаясь, потягивается и, наконец, соглашается, чтобы ее внесли снова в комнату.

— Который час, Юлиана? — потягиваясь, спрашивает Анна Леопольдовна.

— Да уже скоро десять, разве не видишь как высоко солнце?

— Десять! Так в самом деле пора вставать. Скорей мне одеваться!

Принцесса торопливо приподнялась с кровати и начала свой туалет.

Через полчаса она была готова, накинула широкую белую, подбитую розовой тафтой блузу, а голову повязала неизменным белым платочком. Но теперь даже и в этом платочке замечалась перемена: он был повязан довольно кокетливо.

Анна Леопольдовна тут же, у себя в спальне, на скорую руку позавтракала и поспешила с Юлианой в сад.

В огромном саду было совершенно пусто. Работники, расчищавшие дорожки, издали завидев принцессу с ее спутницей, поспешно скрылись.

Анна Леопольдовна, глубоко вдыхая в себя душистый воздух, спешила в самую глубь сада, так спешила, что Юлиане несколько раз приходилось ее останавливать и напоминать ей, что скорая ходьба вредна для ее здоровья.

— Может быть, он был здесь и ушел!? — вдруг шепнула Анна Леопольдовна Юлиане.

— Нет, еще рано.

И они шли дальше. Вот подошли они почти к самому забору, остановились у новой, всего с неделю только назад проделанной, калитки.

Анна Леопольдовна прислушалась: все тихо, только наверху со всех сторон раздается веселое чириканье птиц да за калиткой слышны чьи-то мерные шаги.

— Нет, это часовой! — вслух подумала принцесса.

Прошло несколько мгновений, заскрипела калитка, и в ней показалась стройная фигура изящно и богато одетого человека.

Яркий румянец вспыхнул на щеках Анны Леопольдовны; у нее даже дух захватило от радости и она остановилась, не шевелясь. Только глаза сияли и правая рука ее, нервно вздрагивая, протягивалась, еще издали, к входившему человеку.

— С добрым утром, принцесса! — по-немецки проговорил он звучным и нежным голосом, целуя протянутую ему руку. — Здравствуйте, фрейлен! — обратился он затем к Юлиане.

Юлиана поклонилась ему, улыбаясь, а Анна Леопольдовна все продолжала смотреть на него и не проронила еще ни звука.

Это был человек лет уже сорока, но очень моложавый, с прекрасными, правильными чертами лица, с темными ласковыми глазами и изысканными манерами, одним словом — это был Линар.

Анна Леопольдовна, несмотря на то, что невольная необходимость постоянно сталкиваться с людьми и играть в обществе большую роль должна же была, наконец, отучить ее от ребяческой конфузливости, при встречах с Линаром до сих пор еще терялась как влюбленная шестнадцатилетняя девочка. Впрочем, может быть, это происходило, главным образом, и от того, что она чувствовала себя безмерно счастливой и это счастье пришло для нее так неожиданно, что она иногда даже не могла ему верить, и казалось ей, что это только сон, что наяву, в действительности, не может быть такого счастья.

Пока она молча глядела на Линара и любовалась им, Юлиана уже весело болтала. Она успела и похвалить чудесное утро, и сказать Линару, что проснулась очень рано, выпила стакан минеральной воды, предписанной ей докторами, и совершала свою утреннюю прогулку.

— А принцесса заленилась сегодня: только что изволила одеться… Однако, что же это я, чуть было не забыла; ведь, мне еще два стакана воды выпить нужно: пойду выпью и сейчас же вернусь к вам.

Она быстро направилась по дорожке к маленькой беседке, где ставился ей каждое утро кувшин с привозной минеральной водою.

Линар и Анна Леопольдовна остались одни.

Он предложил ей руку, она крепко оперлась на нее, и они тихо стали бродить по аллее.

Смущение принцессы прошло. Она живо заговорила: ей так много нужно было сказать Линару.

Они толковали о последних дворцовых событиях, но скоро перешли к близкой для них теме.