Цыганское гадание - Сьюзен Фрейзер Кинг

– Твой дед ведет их сюда, – прошептал Уильям чуть позже. Стоя рядом с Тамсин, он смотрел сквозь щель, оставленную в дверном проеме. Джон Фо направлялся к кибитке в сопровождении двух мужчин в шлемах и кожаных куртках. Не дойдя немного до фургона, он остановился и заговорил с ними.

– Они все равно могут узнать меня, несмотря на цыганскую одежду, – сказал Уильям девушке, дергая за рукав цыганской рубахи, надетой на его крепкий торс. – Если они меня увидят, я не могу гарантировать мирного исхода. Они знают, что я был с Джоком и Сэнди.

– Дедушка сказал им, что за весь вечер мы не видели ни одного шотландца. Перед тем как уехать, они захотели, чтобы цыганка предсказала им судьбу.

– Я слышал. Твой дед мог бы отказать.

– Они предложили деньги, – пожала плечами Тамсин. – Кроме того, моя бабушка пользуется популярностью у гаджо. Они считают, что она самая лучшая предсказательница.

Девушка повернулась и заговорила с Ноной, сидящей в дальнем конце кибитки. Пожилая цыганка махнула рукой и что-то быстро прошептала.

– Чего она хочет? – поинтересовался Уильям.

– Она хочет, чтобы я вышла к этим людям и погадала им за серебряную монету. – Не переставая говорить, Тамсин вытащила из корзины блеклый шелковый шарф и обмотала им левую руку. – Поскольку я знаю их язык, я сделаю это гораздо быстрее, чем Нона. И тогда они раньше уедут.

– Артур Масгрейв узнает тебя, – тихо проговорил Уильям.

– Да, – просто согласилась девушка. – Он может узнать меня, но здесь я нахожусь под защитой табора. К тому времени, как он расскажет обо мне отцу, меня здесь уже не будет. Я уеду.

– Да. В Рукхоуп.

Тамсин ничего не ответила, только пожала плечами. Уильям посмотрел поверх ее головы на мужчин, разговаривающих с Джоном Фо при свете костров.

– Очень хорошо. Тогда сейчас мы выйдем вместе.

– Вместе? Они не должны тебя видеть!

– В этой одежде я вполне сойду за цыгана. К тому же я буду держаться на расстоянии. – Уильям оглядел себя с ног до головы: коричневый шерстяной жакет с поясом, светлый шелковый шарф, повязанный на шее, широкополая шляпа из плетеной соломы и полосатая накидка, прикрывающая перевязь, на которой покоилась левая рука. Нона настояла на том, чтобы он снял сапоги, и теперь он стоял босой, в подвернутых до колен широких штанах. – Они не заметят меня среди остальных, – уверенно заключил он.

– У тебя темные, как у цыган, волосы, но ты выше, чем большинство ромал, и у тебя светлая кожа. Бабушка собиралась выжать сок грецкого ореха и покрыть им твое лицо, чтобы сделать его темнее, но у нас не хватило времени.

– Возможно, тебе я бы позволил прикоснуться к моему лицу, милая, – растягивая слова, проговорил мужчина, – но у твоей бабушки руки палача. Я выхожу.

Тамсин приподнялась на цыпочках и нахлобучила шляпу ему на лоб.

– Если тебе так необходимо показаться снаружи, прячь получше свои голубые глаза.

– У тебя глаза светло-зеленые, хоть ты и цыганка, – проворчал он.

Нона велела им прекратить разговор, и девушка смиренно кивнула в ответ, будто извиняясь. Уильям удивленно приподнял бровь.

– Она не хочет, чтобы ты говорила со мной, – заметил он.

– Бабушка говорит, я не должна стоять так близко и так интимно беседовать с тобой. И я не должна касаться тебя. Это неправильно. Я могла бы поступать так только в том случае, если бы ты был моим женихом.

Нона снова заговорила, при этом она погрозила внучке своим крючковатым пальцем.

Уильям вопросительно посмотрел на Тамсин.

– Я не должна больше разговаривать с тобой. Я должна только переводить до тех пор, пока ты не подойдешь к моему деду и не попросишь у него позволения ухаживать за мной. Она говорит… – Тамсин глубоко вздохнула и отвернулась, в то время как Нона продолжала что-то настойчиво бормотать.

– Должен признаться, те негодяи снаружи беспокоят меня гораздо меньше, чем твоя бабушка, – шутливо заметил Уильям. – Что она говорит?

Тамсин пристально смотрела сквозь щель в занавеске. Не поворачивая головы, она перевела:

– Бабушка говорит, ни один цыган не захочет взять меня в жены, если я буду вести себя так легкомысленно. Она говорит, что ни один шотландец также не захочет жениться на мне. Не только потому, что я приношу неудачу, но и потому, что я плохо воспитана.

Нона сказала еще что-то, и Уильям выжидательно уставился на девушку.

– Я слышал свое имя, красавица. Думаю, я должен знать, что было сказано обо мне.

– Она говорит, что даже ты, Уильям Скотт, не захочешь жениться на мне, несмотря на то, что тебе очень нужна жена. Она видела это на твоей ладони. – Тамсин вздернула подбородок. – Вот, ты услышал то, что было сказано.

– Прости меня, милая, – прошептал он. – Я доставил тебе массу неприятностей. Скажи своей бабушке, что это моя вина.

– Это я должна извиняться. Бабушка и дедушка чтят традиции ромал, и для цыганских женщин существуют определенные правила. Очень строгие. Я не всегда соблюдаю их, вот как сейчас, и Нона начинает терять терпение. Похоже, ты ей все-таки нравишься, потому что она разрешает нам разговаривать. Тем не менее я не должна говорить с тобой, пока она не позволит.

– А, – кивнул мужчина, – теперь я понимаю. Ты просто непослушная внучка.

Стоя в темноте рядом с девушкой, он заметил снаружи какое-то движение.

Подошла Нона и встала между Уильямом и девушкой. Она накинула на голову внучки мягкий темный платок и завязала его концы сзади на ее шее. Потом она взяла внучку за руку, прошептала ей несколько слов и велела спускаться по ступенькам наружу.

Уильям выглянул, наблюдая, как Тамсин и Нона подходят к Джону Фо. Джон еще что-то сказал Артуру Масгрейву и его спутнику и отошел. Артур обвел рукой лагерь, очевидно, спрашивая у Тамсин об участниках набега, которые могли находиться в таборе. Она быстро покачала головой, отрицая такую возможность.