Адмирал Кузнецов. Опальный адмирал - Александр Золототрубов

— В Одессе все осложнилось. — Чуть сгорбившись, он прошелся вдоль стола.

— Именно сейчас, когда там создалась опасная ситуация, прошу разрешения слетать туда, — произнес Кузнецов, глядя на Верховного.

Тот подошел к нему совсем близко.

— Я хотел направить вас в Ленинград. — Сталин разгладил трубкой усы. — По-моему, вы там нужнее… Балтфлот разбросан по базам и островам, обстановка намного сложнее, чем под Одессой.

— Там находится мой первый заместитель адмирал Исаков, — возразил Николай Герасимович. — Он справится не хуже меня.

Сталин дернулся.

— Ваш Исаков нерешителен, ему не хватает твердости. Сейчас важно объединить силы и средства Балтфлота, особенно артиллерию, для обороны города. Я понял так Клима Ворошилова, что там идут кровавые бои.

— В Одессе, товарищ Сталин, то же самое, если не хуже, — стоял на своем нарком ВМФ. — Я прошу разрешения слетать туда, — повторил он.

Кузнецов увидел, как блеснули глаза у Сталина, как заходили желваки на его лице. Он снял трубку прямой связи с начальником Генштаба.

— Борис Михайлович, что мы имеем сейчас в Ленинграде?.. Так, понял… Жданов волнуется… Ишь ты, он волнуется. А мы с вами разве почиваем на лаврах?.. Передайте мою просьбу Ворошилову — не паниковать, а решительно отбивать все атаки врага. Да-да, решительно!.. У меня в кабинете нарком Кузнецов, просит направить его в Одессу. Как вы?

Кузнецов отчетливо услышал голос Шапошникова:

— Полагал бы направить его в Ленинград. Помощь и советы Кузнецова Трибуцу и главкому Ворошилову пришлись бы кстати.

— Я согласен с вами, Борис Михайлович. — Сталин положил трубку. «Оба против, ну что ж, поеду в Питер!» — отметил про себя нарком. Он встал, полагая, что разговор закончен. Но Верховный задержал его и без всякой связи с обсуждавшимся спросил:

— Как ведут себя союзники в отношении поставок военных грузов? Вы вели об этом речь с комфлотом Головко? Имейте в виду, за каждое судно с грузом вы с ним отвечаете перед Ставкой…

Кузнецов знал, с кем имел дело. В СССР английскую военную миссию возглавил контр-адмирал Д. Майлс сразу же после подписания соглашения между СССР и Великобританией о совместных действиях в войне против фашистской Германии. Николай Герасимович установил с ним деловой контакт, тогда же Наркомат Военно-морского флота и Британское адмиралтейство согласовали вопросы взаимодействия флотов, разграничили операционные зоны, продумали организацию прикрытия союзных конвоев. Нарком сказал Верховному, что сейчас готовится к выходу конвой, союзники заверили, что в конце августа он прибудет в Архангельск, куда нарком летал дважды и где все готово к приему судов.

Слушая его, Сталин молчал, о чем-то задумавшись. Тогда нарком заговорил вновь:

— Вчера вы спрашивали об английской подводной лодке «Тайгрис»? Так вот она вошла в нашу бухту под эскортом эсминца «Куйбышев» и двух малых охотников. Комфлот Головко побывал на лодке, беседовал с ее командиром, и тот сказал, что готов выйти в море на боевое задание.

Сталин усмехнулся, недобро взглянул на наркома.

— Не много ли наших кораблей охраняли ее величество лодку, когда она шла в Полярный? — И подсчитал: — Три боевых единицы! У Головко не хватает кораблей для ведения боевых действий, а он позволяет себе подобную роскошь. Глупость какая-то, — резко подытожил Сталин. — Прекратить это!

— Есть! — коротко ответил Кузнецов. И, словно в оправдание Головко, добавил: — Арсений Григорьевич проявил российское гостеприимство.

— Гостеприимство? — взорвался Верховный. — Это российская расхлябанность! Вот она-то и губит на фронтах немало наших людей. Вместо ненависти к врагу, жестокости мы распахиваем им свою русскую душу…

Кузнецов вернулся к себе грустный. Здесь его ожидал адмирал Галлер. Раздевшись, Николай Герасимович сел за стол.

— Извини, Лев Михайлович, что опоздал. Понимаешь, разговор был с Верховным…

— Да я ничего… — смутился Галлер.

— Что, займемся вопросами пополнения флотов боевыми кораблями? — Нарком усмехнулся. — Особых надежд на этот счет я не питаю.

Галлер подтвердил: строительство крупных и средних кораблей прекращено, они переведены в тыловые базы или законсервированы на стапелях. Николаевские и киевские заводы, а также частично оборудование и работники некоторых ленинградских предприятий эвакуированы на тюменский, сосновский и другие речные заводы.

— Я надеюсь, что там вот-вот начнется достройка кораблей, — сказал Галлер, недавно вернувшийся из командировки. — А вот Балтийский и Адмиралтейский заводы стали работать хуже, и это меня беспокоит. Станочный парк на них уменьшился почти вдвое…

Однако тревогу своего заместителя нарком ВМФ не разделил.

— Лев Михайлович, нарком Носенко заверил меня, что все корабли, в том числе семь подводных лодок, шесть эсминцев и сторожевиков, четыре тральщика, будут достроены в короткий срок.

— Дай-то бог, — буркнул Галлер.

Кузнецов мысленно перекинулся в Севастополь. Как там дела? Давно на связь не выходил Октябрьский: видно, Одесса его тоже держит в напряжении. Нарком размышлял долго, ему стало душно, и он открыл форточку. Потом вызвал к себе вице-адмирала Левченко.

— Гордей Иванович, вам надо срочно убыть на Черноморский флот.

— Там же находится генерал Рогов! — удивился тот.

— У него другое задание. А вам надлежит возглавить оперативное руководство действиями военно-морских сил и координировать их усилия с сухопутными войсками. Дело для вас не новое. Я сам собирался слетать в Одессу, но мне велено ехать в Ленинград.

— Это связано с обстановкой под Одессой? — уточнил Левченко.

— Да. Немцы заняли Котовск и Вознесенск, вышли к Кременчугу. Идут ожесточенные бои на кировоградском и криворожском направлениях. Войска Южного фронта отходят к Бугу. Возросла угроза Николаеву, где вам тоже надо побывать. Не пустил меня Сталин в Одессу.

— А вы бы настояли, Николай Герасимович!

— Ты что, Гордей Иванович, разве не знаешь, каким бывает вождь? — спросил Кузнецов, не повышая голоса. — Я уже убедился, что настаивать на чем-то небезопасно. Поначалу я едва не вспыхнул, но потом согласился: в Ленинграде сейчас тяжелее, чем в Одессе. — Он встал. — Ну, дай пожму тебе руку на прощание. Очень прошу, действуй там решительно, полномочий на этот счет у тебя, как заместителя наркома ВМФ, предостаточно!..

Прошло, три напряженных дня. Наконец Левченко позвонил Кузнецову по ВЧ. Николай Герасимович обрадовался, услышав его голос. Коротко обрисовав обстановку в Одессе, Левченко сказал, что в ночь уходит туда на корабле.

— Я там все тропки знаю, так что разберусь, — гремел в трубке бас Левченко. — Пока моряки и пехотинцы упорно держат оборону. Мы с Октябрьским обговорили все вопросы, так что будем готовить морской десант.