Моя жизнь с Чаплином. Интимные воспоминания - Лита Грей Чаплин

Книги в этом огромном доме были единственным, что не имело своего места. Их были тысячи, они находились почти в каждой комнате, и многие из них были зачитаны до дыр. Мне предстояло узнать, что Чарли — фантастический читатель. До сих пор не могу понять, откуда он брал время, но читал он ненасытно, и по моим наблюдениям, интересовало его буквально все. Когда Коно или слуг не было, я просматривала книги, словно в библиотеке, и брала ту, с которой, как я думала, смогу справиться.

После недели такой практики я поняла, что все отобранные мною книги, т. е. те, которые я могла осилить и которые меня привлекали, — так или иначе были связаны с сексом.

Я была зачарована высокопарно написанным медицинским мануалом, который ухитрялся исследовать совокупление главу за главой, и заинтригована тем, что рукой Чарли, карандашом, были подчеркнуты места, подробно описывающие десятки способов половых сношений вдобавок к тому, что постоянно упоминалось как «нормальное половое сношение». Вот что было курьезно: в книге подчеркивалось, что извращения не заслуживают даже презрения, но в то же время, не упускалась возможность описать до мельчайших деталей акты, кажущиеся дикими и способные озадачить акробата.

С помощью медицинского словаря я освоила ту книгу; подобный метод позабавил бы моего наставника. Еще я осилила толстый роман под названием «Мемуары любительницы развлечений», более известный, как я узнала позднее, под названием «Фанни Хилл». Я добралась до мест, подчеркнутых рукой Чарли, — сексуальных сцен, — и еще больше захотела, чтобы Чарли объявил перемирие и пришел ко мне.

Но Чарли, казалось, все больше отдавался «Золотой лихорадке» и все больше игнорировал меня. Когда он был дома, он запирался в своей комнате и либо работал, либо спал. Он старался поддерживать равномерную загрузку в рабочие дни на студии, хотя бы потому, что не мог выносить вида слоняющихся без дела сотрудников компании, которым платил, но в отношении собственной занятости никакой рутины у него не было. Иногда он мог до зари работать в постели, потом слегка вздремнуть и отправиться на студию. В другое время он мог отсыпаться допоздна из-за полного изнеможения, оставив Коно распоряжение не беспокоить его ни при каких обстоятельствах. При таком множестве комнат — о большинстве из которых он и сам едва подозревал — у Чарли не было домашнего кабинета как такового. Он использовал старый стол у окна своей спальни, с кучей пожелтевших блокнотов и карандашей, и когда приходил домой — в шесть часов, в девять, или позже, — припадал к нему.

Мое странное существование в качестве непризнанной квартирантки в этом огромном доме было нарушено в один прекрасный солнечный воскресный день. Я сидела возле бассейна, увлеченная домашним заданием, полученным от моего учителя, когда появился Чарли в купальном костюме. Его вьющиеся волосы были в беспорядке, а настроение казалось не таким мрачным, как обычно. Он только что проснулся в то утро, и Ральф принес ему стакан апельсинового сока.

Я не смотрела в его сторону и уткнулась в свой учебник, словно его не было рядом.

Но он был, и он подсел и спросил так, словно напряженности между нами никогда не существовало:

— Что это ты читаешь?

— Историю Америки.

— Да, и до чего ты дошла?

— До «Типотдоум»^[3].

Он засмеялся, и краем глаза я видела, как он кивнул.

— Да, такое симпатичное название для такого несимпатичного скандала… все эти лицемерные благочестивые общества, которые грабят вдов и сирот Ты замечала, что чем более красивое и витиеватое имя, тем более грубый или, по крайней мере, более тупой человек его носит?

Он был явно настроен поболтать, впервые за долгое время, которое началось еще до нашей поездки в Эмпальме. Я не закрыла свою книгу, но посмотрела на него, готовая услышать или увидеть знак, что теперь мы больше не будем враждовать.

— Интересная мысль, — продолжал он, развалившись и подставив лицо солнцу. — В Англии места с самыми очаровательными названиями населяли гнусные головорезы. А в штате Нью-Йорк есть деревушка под названием «Дальний Утес», откуда казалось бы, должен открываться потрясающий вид на океан, но, как говорят, ничего подобного там нет. А в Пенсильвании маленький городок с красивым названием «Приятное местечко», говорят, полон воров и убийц. А еще больше подтверждает мою теорию, только подумай, — он изобразил пальцами в воздухе кадр, — «Голливуд». Есть ли название более сладкое, и где можно найти большее количество воров и разбойников на одном квадратном метре, чем здесь?

Ему подали рыбу, тосты и кофе, и я ощутила его неудовольствие оттого, что упорно не отрывалась от книги, которую якобы читала.

— Завтра у нас будут к ужину гости, — сказал он. — Роб Вагнер и его жена. Роб — художник и писатель моего примерно возраста, он очень талантливый, очень спокойный и мыслящий человек. Должен быть приятный вечер. Он знает о…

Я знала, что он пытается сформулировать, и посмотрела на него сердито.

— Знает что? Что у меня будет ребенок? Что я связала тебя по рукам и ногам, затащила тебя в постель и заставила мою семью женить тебя на мне?

— Шшшш! Слуги…

Гнев, наконец, прорвался, и я не могла остановиться:

— Ты говорил своим друзьям, что я потаскушка, и поскольку мы жили под одной крышей, ты захотел, чтобы я стала твоей женой, так как ты такой замечательный и всепрощающий, а я не позволяю тебе прикасаться ко мне? Скажи мне! Скажи, что ты говорил друзьям, чтобы я знала, как вести себя завтра за обедом, чтобы тебе не пришлось стыдиться за меня!

Чарли был еще более взволнован моей речью, чем я сама. Он бросил нож и вилку на поднос и встал, его лицо потемнело.

— Дешевка, невероятная дешевка, не знаю, как я мог связаться с тобой!

Он проследовал обратно в дом, и оставшуюся часть дня я его не видела.

Вагнеры прибыли на следующий вечер в половине седьмого, минута в минуту. Они были очень милы и непринужденны, и хотя большая часть разговора за обедом была выше моего понимания, они не обращались со мной как с полной дурой. Я вела себя тихо, пока разговор крутился вокруг книг, которые читали Чарли и они. И, чтобы показать себя в выгодном свете, я заметила:

— А я как раз закончила читать «Мемуары любительницы развлечений».

На минуту наступило неловкое молчание, потом я поняла, почему. «Фанни Хилл», хотя и считалась литературой, тогда была запрещена в этой стране, и это не была книга для изысканных леди, особенно шестнадцатилетних. Чарли воскликнул:

— Да? Это новость для меня. Я и не думал, что это в твоем вкусе, Лита.

Он застенчиво улыбнулся.

— Моя избранница, похоже, очень эмансипированная юная дама.

Я заподозрила, что совершила непростительную оплошность, но несколькими часами позже, после того, как Вагнеры откланялись, Чарли посмотрел на меня одобрительно.