Вендская Русь - Николай Васильевич Соколов

– Ладно, попробую все уладить с данами, – пообещал он. – Отправлю к ним нашего племянника Радмира, который ездил в Бардовик и неплохо там справился с поручением.

В прошлом году восточные франки, переправившись через реку Эльбу, или по-славянски Лабу, опять напали на земли ободритов и подвластных им племен. Понимая, что в одиночку ему с ними не справиться, ободритский король[22] Табемысл обратился за помощью к Мстивою.

Окончательное подчинение восточными франками ободритов представляло для великого князя русов и вендов серьезную угрозу. К тому же Мстивой принадлежал к младшей ветви[23] правившей у ободритов династии. И хотя Вислав был против прямого вмешательства в войну с франками, переубедить старшего брата ему не удалось.

Совместными усилиями франки были разбиты и остатки их войск бежали за Лабу. Но и славяне понесли большие потери, поэтому Мстивой, не дожидаясь нового вторжения, начал с ними переговоры через двоюродного брата графа Барденгау Вихмана. Результат поездки Радмира был еще не ясен, но военные действия пока не возобновлялись, что обнадеживало.

– Однако ты все равно не расслабляйся, – предостерег брата Мстивой. – Опекуны Хорика еще плохо контролируют многих конунгов данов.

Три года назад между отцом нынешнего короля Хориком и его племянником Гудурмом вспыхнула вражда, закончившаяся гибелью обоих. Победившие сторонники Хорика объявили королем его сына, которого тоже звали Хорик, но многие конунги, особенно на севере, так и не признавали власть тринадцатилетнего мальчишки.

– Я уже удвоил дозоры по всему острову, – заверил брата Вислав и, желая перевести разговор на другую тему, поинтересовался новостями из земель франков.

– Пока ничего нового, зато у нас могут появиться неприятности на востоке. Тут ко мне заезжал наш родич словенский князь Гостомысл[24] и жаловался на старшего внука, который, придя к власти после его смерти, может отказаться выплачивать нам дань.

– А что, двести гривен для тебя большая потеря? – заметил беспечно младший брат.

– Разумеется, потеря невелика, но Гостомысл опасается, как бы его старший внук опять не попытался прибрать к рукам все торговые пути на Волгу. Старик-то понимает, что мы этого не позволим, и не хочет новой войны.

Лет тридцать назад князь словен Буревой, женатый на дочери кагана[25] русов Гостомысла, посчитал, что все ближайшие земли тестя, через которые проходили пути в Хазарию, должны отойти ему. Ведь остальные земли русов после смерти не имевшего сыновей Гостомысла достались его племяннику Радегасту, одному из ободритских князей.

Вообще-то первыми из славян путь на Волгу и дальше, в Хазарию, освоили венды, которые называли себя велетами[26]. Вначале он проходил по рекам Волхову, Мсте, или Поле, где вскоре стали оседать выходцы с устья Одра, позже подчинившие местные рода кривичей и чуди[27].

Когда русы начали активно торговать с Хазарией, они решили, что платить за проход словенам накладно, и обошли их земли, закрепившись на Свири и Волге. Словен, или волотов, как их называли кривичи и чудь, такое положение явно не устраивало, поэтому они тогда поддержали своего князя.

Словене легко овладели рускими волоками, но вскоре варяги[28] захватили крепость Любшу[29] и двинулись вверх по Волхову, разоряя все на пути. Буревой не смог их остановить и по настоянию знати передал власть старшему сыну, названному в честь деда Гостомыслом. Новому князю пришлось вернуть Радегасту захваченные земли, согласиться на выплату дани и уступить захваченную варягами Любшу.

– Пусть найдет более надежного преемника, – предложил удивленно Вислав. – Не вижу, в чем трудности.

– Я ему тоже так посоветовал, – согласился с ним Мстивой. – Тем более что есть вполне вменяемый племянник Будогост, сын младшего брата. Но старик почему-то его недолюбливает.

– К тому же на дочери Гостомысла был женат наш двоюродный брат Улеб, – напомнил Вислав. – А у него остались трое сыновей.

– Вряд ли словены примут князя со стороны, – усомнился великий князь. – Хотя тоже выход.

Вислав понимал беспокойство брата, так как торговля с Хазарией приносила его казне огромный доход. Однако он считал, что на сегодня имеются куда более важные проблемы: отпадение куршей, независимое поведение свеонов или всевозрастающие аппетиты глопянского[30] князя Попеля.

– Что-то я устал сегодня, – признался Мстивой, зевая. – Пора спать идти. И давай встанем пораньше, а то дорога дальняя, как бы нам опять не опоздать к началу праздника.

Завтра в святилище Световита должно было состояться торжество, посвященное окончанию сбора урожая, и великому князю не хотелось, как в прошлом году, выслушивать от Богомила упреки за опоздание. На справлявшийся в конце августа праздник собирались не только жители острова, но и люди из соседних земель, где наряду с местными богами почитался Световит.

Несмотря на то что Мстивой и Вислав подъехали к святилищу сразу же после восхода солнца, у его ворот уже собрался народ. Так что князьям пришлось с помощью дружинников пробираться сквозь толпу. Сегодня был редкий день, когда двери храма открывались для всех желающих.

Узнав князей, Ратибор сразу же пропустил их внутрь. Но переговорить с верховным жрецом перед началом праздника у Мстивоя не получилось. Торопившийся в храм Богомил только поздоровался с приветствовавшими его князьями и пригласил их обоих к себе по окончании торжеств.

По дороге в храм жрецу доложили, что все готово к началу празднования, и он распорядился впускать народ.

– Только пусть Ратибор лично проследит, чтобы не было столпотворения.

Оказавшись на площади перед храмом, Богомил осмотрелся, все ли здесь на самом деле готово. Проход к находившейся справа конюшне был закрыт деревянными щитами, обшитыми яркой шелковой драпировкой. Такие же щиты были установлены и с левой стороны, прикрывая подсобные помещения.

Сам же храм, стоявший на краю обрывистого мыса, представлял собой две ограды: наружную с тремя стенами и пурпурной кровлей и внутреннюю, опирающуюся на четыре столба с расположенной посередине деревянной статуей Световита. Земное воплощение божества было выше человеческого роста и с четырьмя головами, повернутыми в разные стороны.

В правой руке Световит держал сделанный из серебра и золота рог, наполненный вином, а его левая рука, изогнутая в форме лука, опиралась на посох, обвитый золотыми побегами с листьями. Пурпурные одежды с серебряным и золотым шитьем, в которые он был облачен, спускались почти до пола. Тут же слева от статуи лежали седло и узда Световита, а справа – огромный меч и ножны.

Осмотрев, все ли и здесь в порядке, Богомил раздвинул пурпурные завесы, чтобы собравшийся перед храмом народ мог видеть кумира, а тот