Вандалы - Вольфганг Викторович Акунов

конкистадоров, представляется автору этих строк, однако, столь же необоснованным, как и противоположное. Высказанное (вне всякого сомнения, из самых благородных побуждений) профессором Куртуа, сделавшим из факта однозначной доказанности только трех совершенных вандалами убийств вывод, что других убийств вандалы в Римской Африке не совершали. Все дело в том, что жертв, не столь выдающихся по своему положению, как православные епископы, хронисты просто не считали достойными упоминания. Да и могли ли они всех их перечислить?

В то же время автору настоящей книги представляется абсолютно неверным утверждение, что вандалы так жестоко обращались с мирными жителями Римской Африки, поскольку африканские римляне были православными христианами, сами же вандалы – арианами. Будь это так, вандалы творили бы аналогичные жестокости в отношении православных христиан еще в римской Испании. На деле же, если верить церковному историку Павлу Орозию, вандалы в Испании были в превосходных отношениях с местным – православным – населением. Да и в Африке «маленьким людям» не в чем было упрекнуть вандалов, фактически освободивших их от невыносимого – прежде всего, налогового – бремени и гнета «родного» Римского государства, чье население вследствие чудовищного социального расслоения давно уже раскололось на тончайший слой мультимиллионеров, самыми богатыми и влиятельными из которых были т. н. сенаторы (давно уже практически не заседавшие в сенате, все равно ничего не решавшем без воли императора), и основная масса населения, прозябавшая в нищете всю свою жизнь, – от трудного детства и до нищей старости. Проведенные еще в прошлом веке французскими учеными в римских руинах на территории Северной Африки раскопки позволили им прийти к выводу, что богатство римских вилл и роскошь портовых городов вовсе не были свидетельствами или показателями всеобщего экономического процветания. Сельское население влачило жизнь в бедности и унижении, обрабатывая земли утопавших в неслыханной роскоши римских магнатов-латифундистов без какой-либо надежды на улучшение собственного материального и социального положения, и фактически ничего не потеряло после вандальского вторжения.

Яростная вражда пылала не между поселянами и их новыми, вандальскими, господами (сменившими прежних, римских господ), а между вандальским арианским духовенством (исповедовавшим и проповедовавшим собственное, арианско-германское, или, как сказал впоследствии готофил, расовый мистик и неотамплиер барон Йорг Ланц фон Либенфельз, ариогероическое, христианство на основе Библии Вульфилы, написанной на готском, очень близким вандальскому, языке и потому понятной их вандальской пастве) с одной, и состоятельными, высокообразованными, православными гражданами богатых римских городов, чьими духовными руководителями, ввиду полного паралича имперской светской власти, стали православные епископы, исповедовавшие и проповедовавшие римско-имперское христианство на основе греческого и сделанного Блаженным Иеронимом латинского перевода Священного Писания – а ведь греческий и латинский языки были государственными языками двуединой Римской «мировой» империи). «Сведения о вторжении вандалов сравнительно многочисленны благодаря тому потрясению, которое оно причинило африканской (римской православной. – В.А.) церкви. Подобно своим европейским коллегам, африканские епископы вдруг превратились в лидеров местного сопротивления (…). Некоторые, и среди них Бл(аженный. – В.А.) Августин, стояли непоколебимо. Другие пускались в бегство, со своей паствой или без нее. А некоторые даже становились арианами» (Уоллес-Хедрилл).

Но в этой вражде не были повинны вандальские воины (особенно – воины эпохи вторжения). А какие жестокости, доходящие нередко до садизма, творятся в ходе религиозной (фактически же – идеологической, мировоззренческой) борьбы, известно не только из африканской, но и из азиатской, да и (возможно, в первую очередь) европейской, короче говоря, мировой истории. Если все это – вандализм, значит, вандализм бессмертен, и не надо делать ответственным за него исключительно «Зинзириха-ригу».

К началу лета 430 г. вандалы и аланы Гейзериха, преодолевая слабое сопротивление готских «федератов» храброго комита Бонифация и прочих «римских воинов», подступили к стенам Гиппона Регия – центра епархии-диоцеза Августина. Это был, пожалуй первый город в Римской Африке, оказавший «вооруженным мигрантам» организованный отпор.

И сразу оказалось, что все дороги ведут… нет-нет, не в Рим, а в Иппон Регий. Восточнее Ситиф (сегодняшнего Сетифа) не слишком-то густая до тех пор дорожная сеть стала разветвляться, все больше напоминая высылаемым Гейзерихом на разведку аланским разъездам огромного вандальского «народа-войска» Римскую Европу. Сходство было бы еще большим, если бы им не попадались на пути финиковые пальмы и оливковые рощи. Ситифы, расположенные на холмах, господствовавших над плодородной равниной, показали вандалам, что за будущее их ждет, но ничто не указывало им на то, сколько им еще придется драться за это будущее…

4. Град святости и град греха

Град святого мужа Августина – (Г)Иппон, расположенный в месте впадения реки Уб, или Убус (ныне – Сейбуз) во Внутреннее море, был основан за шестнадцать веков до того, как к его стенам приблизились вандалы и аланы «Зинзириха-риги». Его отцами-основателями были древние выходцы из Финикии (современного Ливана), выстроившие около 1200 г. до Р.Х., за четыре столетия до Карфагена, в устье реки свою торговую факторию (или, по-гречески, эмпорий). После битвы при Заме в 202 г. до Р.Х., в которой римляне (говорившие, в классический период своей истории, не успев еще огречиться, как известно, на латыни) нанесли (с помощью нумидийской конницы) решающее поражение карфагенскому полководцу Ганнибалу Барке, завершив тем самым Вторую Пуническую войну и навсегда покончив с гегемонией пунов-карфагенян в Средиземноморье, город получил латинское название Иппон Регий, т. е. Царский Иппон (по-гречески – Иппон Василеон, поскольку превратился в резиденцию царей Нумидии – «друзей и союзников римского народа», веками обеспечивавших «экзерцитус романус» – римскую армию – превосходной легкой кавалерией. Иппоне (так называются ныне руины Иппона Регия) расположен поблизости от оживленной и все еще очень напоминающей южнофранцузский город Аннабы (носившей при французском колониальном владычестве название Бон). Археологи раскопали значительную часть античного города. Наиболее внушительное впечатление, как и в случае раскопанного Карфагена, производят развалины терм, т. е. римских бань, сочтенные арабами, однако же, развалинами древней христианской церкви. По мнению местных «знатоков», в этом назарейском святилище некогда служил сам «Авгоджин» (так они называют Блаженного Августина Иппонского). Кроме терм, в ходе археологических работ были откопаны также театр (вмещавший от пяти до шести тысяч зрителей), форум, многочисленные храмы языческих богов и целый квартал богатых вилл. Недалеко от этого аристократического квартала около 330 г. была построена большая христианская церковь с баптистерием и домом епископа.

Однако город Августина, слывший благодаря пребыванию в нем Отца Церкви градом святости, был по своему характеру явно не римским. Римские города, построенные гордыми и энергичными «потомками Энея» в Африке, отличались широкими улицами, регулярной застройкой и обозримостью. Как например, Колония Марциана Ульпия Траяна Тамугади или, сокращенно, Тимгад – центр африканских донатистов, чьи руины сохранились и доныне, будучи объявлены достоянием ЮНЕСКО. Застройка же Иппона Регия носила явно пунийский, финикийский характер, с нерегулярно разбросанными по периметру маленькими