Франция в эпоху позднего средневековья - Юрий Малинин

Необычайная власть этического идеала совершенного государя над умами людей в средневековой Франции уже давно была отмечена в историографии. Начало его изучения было положено в первой половине XX в. трудами Ф. Функ-Брентано, М. Блока и П. Шрамма, посвященными французской монархии. Но особенно полно и глубоко этот вопрос освещается в сравнительно недавних исследованиях Д.М. Белль («Этический идеал королевской власти во Франции в средние века») и Ж. Кринена («Идеал государя и королевская власть во Франции в конце средневековья»).

Мечта о совершенном государе, с которым связывались все надежды на восстановление мира и порядка в разоренной Столетней войной стране, присутствует почти во всей разнообразной по жанрам литературе той эпохи. Как замечает Ж. Кринен, «его поразила явная общность идеала, которая объединяет Ж. Жерсона не только с его университетскими коллегами, Ж. Куртекюиссом и К. Кламанжем, но также и с поэтами, писателями и историками… которые единообразно выражают одни и те же заботы».

В общности идеала и единообразия мышления в действительности нет ничего удивительного, поскольку это было предопределено общностью этического сознания с характерной для него логикой политической мысли. Именно на этой логике и стоит остановиться, ибо в упомянутых исследованиях она выявлена слабо, хотя они и содержат обстоятельный анализ разных вариантов этического идеала монархии и их эволюции.

Ален Шартье, говоря о короле как «человеке моральном», поясняет, что это требует от него быть «преисполненным добродетели, держать в руках управление домом, быть прекрасным семьянином и великодушным отцом», за что он удостоится спасения души.

По сути дела в его словах выражена истина, хорошо известная античности, согласно которой не может человек хорошо управлять государством, если он не способен управлять своим домом и своими страстями. Эта истина обрела в христианско-нравственном сознании новую силу благодаря тому, что она одновременно определяла и путь спасения души. Наиболее точно и лаконично ее позднее сформулировал Эразм Роттердамский: «Nemo rex bonus, nisi vir bonus» (He может быть король хорошим, если не является благим человеком).

Идеальный государь — это добродетельный человек, а также доблестный рыцарь, что особенно важно с точки зрения дворянина. Ему в обязанность могли вменяться все возможные добродетели и достоинства в любых вариациях, ибо нравственному сознанию было свойственно убеждение, что «добродетели соединены и связаны так, что если есть хотя бы одна, то обязательно присутствуют и все прочие» (Т. Базен). Поэтому, рисуя облик совершенного государя или характеризуя исторических деятелей, в которых находили это совершенство, писатели не жалели сил, перечисляя похвальные достоинства. Как делал, например, Г. Грюэль в «Хронике Артура III, графа Ришмона, герцога Бретонского», который сначала заявил: «…я считаю, что в его время не было лучшего католика, более любившего Бога и церковь, нежели он… и хорошо знаю, что он был преисполнен всех добродетелей», а затем начал их долгое перечисление. В функции короля входило прежде всего сохранение и поддержание мира, порядка и справедливости. Заметим, что то же самое было социальной обязанностью любого человека, особенно рыцаря. По существу и средства представлялись одинаково — добродетели, внутреннее духовное совершенство, без чего не мыслилась возможность прочного порядка и справедливости. Но в отличие от обычного человека, на короле лежала гораздо большая ответственность перед Богом и миром, ибо он один, в зависимости от своих душевных свойств, был способен поддерживать мир или, напротив, нарушать порядок и вызывать войну.

Те или иные последствия управления государством своими истоками уходили в душевное состояние короля. Так, Ж. Шатлен, говоря о пороках Карла VII, пишет: «Первый из них — это непостоянство; и поскольку по натуре он был очень переменчив, вокруг него часто происходили различные изменения, среди придворных образовывались враждующие группы и партии, стремившиеся вытеснить друг друга и захватить власть». Основанием же истинного мира должен быть душевный мир и покой короля.

И все же в этом наборе королевских добродетелей ясно выделяется главная — справедливость: «Посредством справедливости правят короли, и без их справедливости государства превратились бы в разбойничьи притоны». Источником королевской справедливости являются вера и совесть. Лишь будучи справедливым в душе, праведным, государь может поддерживать справедливость в обществе, и, по словам Г. де Ланнуа, «охранять добрых и мирных людей от злокозненности, притеснений и насилий со стороны сильных и лживых… беспощадно наказывать злодеев в соответствии с законами и обычаями страны».

Религиозно-мистическая мысль могла рисовать фантастические картины общественного благоденствия, обеспечиваемого справедливостью государя. Обращаясь к бургундскому герцогу Филиппу Доброму, известный в свое время проповедник Дж. Капистрано говорил: «…справедливость государя — это мир народа, свобода народа, защита людей, излечение больных и немощных, радость людей, умеренность климата, ясная погода на море, плодородие почв и надежда на вечное блаженство». Он, несомненно, верил, что все эти блага могут быть отпущены Богом в награду за справедливость государя.

Этический идеал государя — это «справедливый король», наделенный всеми добродетелями и справедливо управляющий государством. К средствам справедливого управления прежде всего относился совет, как дар Св. Духа, без которого ни один человек не может мудро распоряжаться своими делами. Также и государю должно во всем поступать по благим советам, остерегаясь советов злых.

В то же время в литературе XIV–XV вв. постоянно поднимался вопрос и о совете при государе как совещательном органе управления. Его функция состояла в том, чтобы подавать мудрые советы, на основании которых король мог принимать справедливые решения. Как писал Г. де Ланнуа, «чтобы жить в справедливости и добром порядке, государь должен учредить совет из 8, 10 или 12 благородных добросовестных и именитых людей и по их совету вести все свои дела».

Требования управлять «по совету» в отношении короля звучали особенно настойчиво, поскольку от его действий зависит благо королевства. «Король должен действовать по совету и зрелому решению, и чем больше его могущество, тем опаснее для него и для его королевства поступать своевольно, не советуясь». И на Турских штатах 1484 г. короля Карла VIII увещевали: «Ничего не предпринимайте без совета, ибо королевскому величию наиболее всего приличествует действовать по совету».