Мальтийская история: воспоминание о надежде - Андрей Николаевич Григорьев

— Ладно, согласен, — выдохнул я.

— Согласен он, — проворчал англичанин. — Как ещё начальство посмотрит? Жди.

Канинхен надел китель, фуражку и вышел из комнаты. Я откинулся назад и прикрыл глаза: «Ждать, так ждать». Дрёма как-то быстро охватила меня, я потерял счёт времени. Время остановилось. Кто-то потряс меня за плечо — время снова включилось. Передо мной стоял сублейтенант.

— Ты горазд поспать. Я отвернулся, а ты уже видишь сны, — он беззлобно хохотнул. — Но на службе, — он назидательно поднял указательный палец вверх, — забудь об этой привычке.

Я вскочил. Офицер кивнул и сел. Фуражка снова легла на своё место на столе.

— С сегодняшнего дня будешь моим помощником. Руководство, — Канинхен опять указал пальцем в потолок, — одобрило, и даже, — офицер приподнял брови, — выделяет паёк и два фунта в неделю.

Я присвистнул.

— Да, есть за что послужить короне, — офицер вытянулся на стуле, зажмурив от удовольствия глаза, потом поднял руки вверх, потянулся и, покряхтев немного, заговорил снова: — Устроиться можешь в соседней кладовке, — я уже открыл рот, чтобы поблагодарить и отказаться, но он, строго посмотрев на меня, не дал мне этого сделать. — Старших по должности и званию не перебивать. Знаю, что у тебя есть комната в городе, но… — сублейтенант сделал паузу, чтобы перевести дыхание, — но нам придётся порой проводить здесь по нескольку суток подряд. Понятно? — я кивнул, и он продолжил: — В это время ночуем здесь. А потом, — Канинхен как-то скептически скривил рот, — ты уверен, что твой дом ещё цел?

— Не знаю, после госпиталя ещё там не был, — я пожал плечами.

— То-то и оно, — офицер хмыкнул. — Так что, иди на свою квартиру. Если её уже нет, возвращайся. Если квартира ещё осталась, жду тебя завтра в шесть утра.

Я лучезарно улыбнулся ему, отдал паспорт моряка для оформления на службу, в ответ получил банку консервированных бобов и направился к выходу из каморки. Ещё раз убедился в том, вокруг меня много хороших людей.

Шагал по городской улице, напоминавшей скорее широкую тропу, петлявшую между каменными холмами, некогда бывшими старинными домами. Запоминал расположение попадавших по дороге бомбоубежищ, хотя и надеялся, что они сегодня не понадобятся. Наконец, очутился на улице Сент-Джонс. Каждый третий или четвёртый дом был разрушен. Напряг зрение и перекрестился: «Дом «Святой Николай» на месте и почти не пострадал». Но сейчас я уже не вбегал радостно на свой этаж с криком: «Привет, Найдин». Неприятная тишина царила в доме, и нарушать её не хотелось.

Не спеша, поднялся на третий этаж и открыл дверь. Никто, конечно, меня здесь не ждал. На всякий случай громко позвал:

— Найдин! Найдин! — но никто, как я и ожидал, не ответил.

На моей двери висел «замок» — верёвка, один конец которой был привязан к ручке, второй — к торчащему из косяка гвоздю. Развязав верёвку, отворил дверь в комнату и вошёл внутрь. Хватило несколько секунд, чтобы понять, что ничего не изменилось, только в воздухе стояла нежилая затхлость. Положив свой баул на пол, я открыл окно — свежий воздух приятно ударил в лицо. Сбросив ботинки, плюхнулся на кровать. Койка жалобно заскрипела, волна расслабленности прокатилась по мне. «Думаю, это гораздо лучше, чем в кладовке у Канинхена». Мои глаза сами собой закрылись, и вскоре меня сморил сон…

Вздрогнул — что-то разбудило меня. Спал я, очевидно, долго: за окном уже стемнело. Из коридора слышался какой-то шум. Именно он, наверное, меня и разбудил. Ещё не отойдя полностью ото сна, встал с кровати и потёр глаза кулаками — хоть как-то проснуться. Натянув ботинки, быстро затопал к двери. В коридоре явно кто-то ходил. Распахнув дверь, остановился на пороге: этот кто-то стоял в прихожей, В сумраке мне показалось, что это была женщина, стоявшая ко мне спиной. Пока привыкал к освещению в коридоре или, точнее сказать, к его отсутствию, женщина повернулась ко мне лицом. Я сразу её узнал. Хотя кто ещё мог здесь появиться? Это была Найдин. Моя соседка.

Инстинктивно подвинулся в проёме двери в сторону, пропуская скудные лучи заката в коридор. В их свете мне удалось разглядеть девушку: длинные чёрные волосы были собраны в пучок, лицо похудело и осунулось, резко выделяющиеся скулы подчёркивали последнее, что осталось от старой Найдин — искрящиеся чёрные угольки глаз. На ней было надето серое платье с чёрным фартуком, белый чепчик с красным крестом («Весь остров превратился в сплошной лазарет», — грустно заметил), но ещё больше мне не понравился вид её правой руки — она была на перевязи. Тут же вспомнил о полученном ею увечье во время бомбёжки, эта деталь неприятно резанула меня. «Обязательно должно пройти», — уверил себя, понимая, что это защитная реакция. Всё это пробежало в моей голове в течение какой-то секунды. В следующее мгновение я раскинул руки и с широкой улыбкой подскочил к девушке.

— Найдин! Я вернулся!

Соседка удивлённо смотрела на меня круглыми глазами: всё-таки моё появление было для неё полной неожиданностью. Она опустила руки, точнее сказать, левую здоровую руку. Я обнял её за плечи. Найдин откинула голову назад, её брови приподнялись, чепчик съехал набок.

— Викто́р? Ты вернулся? — она не успела принять свой обычный насмешливый тон. А может быть, она его потеряла? Надеюсь, что нет.

— Пусти, Викто́р. Ты раздавишь меня! — она засмеялась, я приподнял её и закружил вокруг себя. — Поставь, уронишь, — девушка упёрлась здоровой рукой мне в грудь. Я поставил её на ноги.

— Ну, ты и осёл! — рассмеялась Найдин, держа руку у меня на плече.

— Почему осёл? — широкая улыбка по-прежнему царила на моём лице.

— Потому что ты ходишь по одному и тому же пути, к одному и тому же месту, — она ткнула мне в лоб пальцем. — Только в этом месте нет ни капусты, ни моркови.

— Может быть, когда-нибудь появится? Осёл — животное настойчивое, — я подмигнул Найдин.

— Вряд ли — она вздохнула, потом вскинула на меня блестящие глаза. — Но чай и кусок хлеба для тебя найдётся.

Вспомнил о банке бобов, полученной от Канинхена.

— А у меня есть консервированные бобы. Неужели будет пир? — на моём лице, наверное, отразилось предвкушение предстоящего события.