Че Гевара. Важна только Революция - Джон Ли Андерсон

В середине июля новый режим повел полномасштабную «охоту на ведьм». Всякий, кто хоть как-то был связан с режимом Арбенса или подозревался в коммунистических взглядах, мог быть подвергнут аресту, и эта участь угрожала теперь Эрнесто. Те, кто еще не покинул Гватемалу, старались сделать это сейчас. Гевара лишился возможности жить у сальвадорок, так как к ним приехала родственница, чтобы помочь им бежать из страны.

Его приняла к себе тетя Элены Леивы де Хольст. Эрнесто несколько раз наведывался в аргентинское консульство, но не потому, что искал пути к отступлению. По словам Ильды, Гевара пользовался личным знакомством с послом, чтобы «выполнять поручения от людей, укрывшихся в посольстве, в частности он собирал кое-какое оружие, а также помогал найти убежище тем, кто попал в тяжелое положение или просто желал покинуть страну».

Эрнесто беспрепятственно занимался этим в течение нескольких дней, пока не была арестована Ильда, которую прямиком из дома доставили в тюрьму. От женщин, находившихся с ней в момент ареста, Эрнесто узнал, что полиция спрашивала Ильду и о нем. Гевара серьезно отнесся к этому предупреждению и не замедлил обратиться в аргентинское посольство с просьбой о политическом убежище. Перед тем как скрыться, он сделал в дневнике запись о своих планах на будущее:

«Мои намерения неопределенны, хотя почти наверняка я поеду в Мексику… У меня сейчас настал такой момент в жизни, когда малейшее воздействие со стороны может целиком переменить мою судьбу».

III

Эрнесто попал в большую компанию «самого разного народа», собравшуюся в стенах аргентинского посольства, но, едва оказавшись там, он стал испытывать беспокойство и раздражение.

У него ухудшилось самочувствие. Как он узнал из газет, Ильду после нескольких дней заточения выпустили из тюрьмы, так как она, требуя освобождения, объявила голодовку.

Между тем у Эрнесто впервые появилась четкая цель. Мехико — город, в который бежали от ареста Арбенс и большинство его соратников, равно как и многие латиноамериканские политэмигранты, находившиеся до того в Гватемале, — манил его к себе. Пережившая лет сорок назад собственную «антиимпериалистическую» революцию, политически толерантная, отличавшаяся богатой культурной жизнью, столица Мексики превратилась в надежную пристань для «левых» со всего мира. Гевара решил, что это самое подходящее место и для него.

Но пока Эрнесто заняться было нечем. Он страдал от астмы и «страшной скуки». Однажды, когда у него кончились лекарства, он выскользнул в город, чтобы забрать запасы, оставленные в доме Элены Хольст. А так все дни проходили «в бессмысленных спорах и поисках иных способов убить время».

Укрывшиеся в посольствах ожидали, даст ли им Кастильо Армас гарантию свободного выезда за рубеж. От его решения зависела безопасность сотен людей. У Эрнесто не было оснований беспокоиться за себя, поскольку он был аргентинцем и его имя отсутствовало в списках лиц, искавших политического убежища; он просто выжидал время, рассчитывая отправиться в Мексику, как только почувствует, что ситуация стабилизировалась.

На самом деле положение тех, кто укрылся в посольствах, было куда более шатким, чем они подозревали. Желая сполна использовать свою победу над «коммунизмом» в этой первой стычке эпохи «холодной войны», произошедшей непосредственно под боком у Вашингтона и на фоне мощной пропагандистской кампании, ЦРУ направило своих агентов в Гватемалу для поиска и, если потребуется, фабрикования доказательств «истинно просоветской» природы прежнего, арбенсовского режима. Братья Даллесы также потребовали от Кастильо Армаса арестовать всех коммунистов и вообще всех подозреваемых в симпатии коммунистическим идеям.

Кастильо Армас охотно присоединился к этой кампании. Он и сам уже провел первую серию репрессивных мер, направленных на укрепление его власти — на фоне сворачивания всех реформ. 19 июля «Освободитель» создал Национальный комитет по борьбе с коммунизмом, после чего был принят «Закон о превентивно-карательных мерах против коммунизма», который предполагал смертную казнь за обширный спектр преступлений, включая так называемый «политический саботаж». Аграрная реформа была отменена, а все политические партии, трудовые союзы и крестьянские организации объявлены вне закона. «Вредными» были объявлены романы Виктора Гюго и Достоевского, а также книги известного гватемальского писателя (и будущего обладателя Нобелевской премии) Мигеля Анхеля Астуриаса, который даже был лишен гражданства.

И все равно госсекретарь Даллес не был удовлетворен. Он настаивал на том, чтобы Кастильо Армас начал преследование тех семисот человек, которые укрылись в иностранных посольствах в столице Гватемалы. Он дошел до того, что предложил Армасу гарантировать коммунистам выезд из страны, но только в одном направлении — прямиком в Москву, однако новый гватемальский диктатор отказался пойти на это, видимо чувствуя, что столь откровенное нарушение международных норм права будет чрезмерным даже для него, и в начале августа он разрешил выдачу виз большинству тех, кто скрывался в посольствах. Когда новость об этом достигла аргентинского посольства, ликованию не было предела.

В середине августа поступила первая партия виз, но жизнь Эрнесто ничуть не изменилась. Он все так же играл в шахматы, посылал весточки Ильде и наблюдал за своими товарищами по заточению, составляя их психологические портреты.

Ильда дважды приходила к посольству, находившемуся теперь под усиленной охраной, но внутрь ее так и не пустили. Астма продолжала мучить Эрнесто. Он решил один день не есть, чтобы проверить, не поможет ли это «очистить» его организм. Ильда послала ему баночку меда и письмо.

Дневниковые записи Эрнесто, в основном посвященные характеристикам окружающих людей, отражают монотонность его жизни в посольстве. Он пробовал помогать на кухне, но потом жаловался, что его это изматывает. Слабость в мышцах свидетельствовала о том, что он в неважной форме. Психологические зарисовки Гевары становятся более ехидными, и особенно критично он отзывается о представителях гватемальской левой молодежи, которые к тому же все как один были поэты. Стихи восемнадцатилетнего студента Марко Антонио Сандоваля, например, были «отравлены размышлениями о смерти», при том что сам Сандоваль отличался «безудержным самолюбованием». Когда другой поэт, Уго Бланко, сбежал из посольства, перепрыгнув через ограждение, Эрнесто написал: «Он не только плохой поэт, но я даже думаю, что он не очень умный человек».

Пропуска, дававшие право выезда за рубеж, продолжали потихоньку поступать в посольство, а затем пришла новость, что Перон решил предоставить политическое убежище в Аргентине всем укрывшимся в аргентинском посольстве, а также членам их семей. Тем людям, к которым Эрнесто испытывал расположение, он дал своего рода верительные грамоты — письма своим родным и друзьям.

Однажды ночью в посольство проник скрывающийся от властей лидер коммунистов Виктор Мануэль Гутьеррес — ему удалось перелезть через стену. Поскольку Гутьеррес находился в списке людей, которых разыскивал режим Кастильо Армаса, между аргентинским послом и властями Гватемалы разгорелся скандал, однако Гутьерресу предоставили убежище.